9.1. Социальная экономия и экономическая наука

До сих пор мы занимались главным образом историей экономической теории, причем касались тех сторон наследия выдающихся экономистов или тех школ и направлений, которые представляются важными с точки зрения современной экономической науки. С этих позиций интерес к последней трети XIX в. — периоду, когда закладывались основы современного здания экономической науки, — вполне закономерен. Не случайно в этой книге многие главы посвящены именно этому периоду. Вместе с тем в тот же период складывалось достаточно обширное направление, которое, хотя и осталось вне рамок основного русла экономической науки, тем не менее повлияло на социальную и экономическую практику, поскольку было неразрывно связано с процессом формирования современных общественных представлений о социальной справедливости, значении различных социальных институтов, прежде всего частной собственности, роли государства и общественных объединений и т.д. Речь идет о так называемой социальной экономии — совокупности взглядов, концепций, социальных доктрин, имеющих выраженную этическую направленность и нацеленных на решение острых социальных проблем.

Несмотря на то что экономическая наука в XX в. отошла от социальной проблематики, и сегодня существует обширный пласт социального знания, который принято называть социальной экономией и который лежит вне области экономической теории. Для него характерна плюралистичность идей и подходов, признание этической обусловленности экономической науки, ее практической направленности, нацеленности на социальную проблематику, наконец, стремление понять роль ценностных факторов в экономическом поведении, чтобы использовать это знание для совершенствования существующей экономической системы¹.

В последней трети XIX в. этико-социальная направленность была неразрывно связана с критикой капитализма как господствующей системы отношений и либерализма как его философского обоснования. При этом сам характер социальной экономии предполагает зависимость входящих в нее концепций от национальных, культурных, правовых и религиозных традиций. Поэтому мы можем скорее говорить не об едином направлении, а о различных проявлениях озабоченности социально-экономическими вопросами, различном видении причин и путей их решения. Хотя по степени критического накала представители социальной экономии вполне сравнимы с ортодоксальными социалистами, в отличие от последних они сознательно стремились не к уничтожению капитализма, а к его реформированию.

Как ни парадоксально, своим возникновением подобное направление обязано именно капитализму, обеспечившему к концу XIX в. небывалый рост благосостояния широких слоев населения европейских стран, расширение политических и экономических прав, рост профсоюзного движения, системы социального обеспечения и т.д., при том что оставались острыми проблемы социального неравенства, социальной защиты, в том числе и защиты от безработицы и т.д.²

Об общественном признании важности социальной ориентации свидетельствует, например, тот факт, что на Международной выставке в Париже в 1900 г. был открыт павильон «Дворец конгрессов и социальной экономии». Социальной экономии были посвящены отделы и на других выставках: в Чикаго 1893 г., в Лионе 1895 г.; в Глазго 1901 г.

Если социальная экономия никак не могла претендовать на теоретическую значимость, то практическое значение распространения подобных идей очевидно велико. Без этого в XX в. не могла бы ело житься система государственного регулирования экономики, для ко торой важно не только существование теоретических рекомендаций для решения тех или иных проблем, но и соответствующий общественный климат. Более того, даже проблемы, которые рассматривав теория, весьма сложным образом связаны с реальностью и часто под сказываются общественными предпочтениями.

Для социальной экономии как совокупности взглядов характеры следующие моменты:

• критическое отношение к капитализму свободной конкуренции с точки зрения его социальных последствий: материального не равенства, эксплуатации, безработицы, угнетения женщин и т.д.;
• критика характерного для либерализма оправдания капитализма и связанных с ним социальных бедствий с позиций естественного закона как неизбежной платы за прогресс, а также отказ от идеи не вмешательства;
• признание возможности если не полного, то частичного решения социальных проблем;
• различное отношение к частной собственности: от утверждения ее естественности и законности до отрицания ее отдельных видов;
• отказ от идеи непримиримого антагонизма классов, признание возможности их сотрудничества, а в отдельных случаях их органической связанности и дополняемости;
• решение социальных проблем связывалось не с уничтожением классов, классовой борьбой и революцией, т.е. разрушением, а с сознательным воздействием на социально-экономические процессы;
• признание важности и желательности активной политики государства в социально-экономической области, что отражало представление о свободе скорее в позитивном смысле, а о государстве как институте, выражающем в условиях демократии волю большинства³.

Таким образом, именно в рамках социальной экономии была поставлена проблема вмешательства государства, при том что в тот период даже в рамках этого направления вмешательство понималось прежде всего как законодательная и контролирующая деятельность (минимум зарплаты, контроль за безопасностью, гигиеной, вмешательство в конфликты), но не как активная экономическая политика и современном смысле. Однако подобная деятельность трактовалась и рамках этого направления как положительная и инициативная миссия и серьезный фактор прогресса в противоположность либерализму, настаивавшему на пассивной роли законодательства как закрепляющего уже сложившиеся нормы. Важная роль в осуществлении реформ признавалась за добровольными объединениями и ассоциациями трудящихся, кооперативами, обществами взаимопомощи (которые стали пионерами в области страхования на случай болезни, смерти, инвалидности, безработицы). Большое внимание представители социальной экономии уделяли активной социальной деятельности граждан, в том числе благотворительной, просветительской и т.д.

В зависимости от того, каким силам отводилась решающая роль в осуществлении социально-экономических преобразований: государству или различного ряда объединениям людей, можно выделить два течения: французский солидаризм и немецкий катедер-социализм.

9.2. Французский солидаризм и немецкий катедер-социализм

Виднейший представитель первого течения Ш. Жид (1847—1932) писал: «Социальная экономия имеет дело не с абстрактными понятиями, а с действительностью, с интересами живых людей; она рассматривает преимущественно добровольные (или по крайней мере считаемые таковыми), договорные и санкционированные законами 01 ношения, которые люди завязывают между собой, с целью облегчить условия существования, обеспечить себя на будущее время, ввести справедливость более высокого порядка, чем та, которая имеет своей эмблемой купеческие весы; она не верит, чтобы свободная игра естественных сил, индивидуальная доброта и неопределенное человеколюбие были достаточными для того, чтобы сделать людей более счастливыми, и для достижения этой цели считает необходимой добровольную, рациональную организацию»⁴. Стремление противостоять крайностям капитализма сочеталось у него с поиском путей решения социальных проблем, причем на основе некоторого социального консенсуса в рамках существовавшей политической системы.

Некоторые представители социальной экономии видели в добровольных ассоциациях трудящихся сознательную реализацию принципа солидарности, который воспринимался в качестве естественного закона, не менее важного, чем принцип индивидуализма и конкурентности. Закон солидарности проявляется, по их мнению, в разделении труда, обмене, в том числе и в передаче навыков последующим поколениям. На нравственно-философском уровне идея солидарности связывалась с осознанием глубокой взаимозависимости людей и, следовательно, признанием ответственности за чужие беды несчастья, с одной стороны, и осознанием опасности чужих несчастий для самих себя — с другой. Речь идет, таким образом, и о более широком понимании личных интересов как неотделимых от интересов других людей. На уровне практики вопрос состоял в том, как направить и организовать это стремление к солидарности, сделать его нормой жизни.

Ш. Жид стремился примирить два казавшихся до тех пор непримиримыми движения: кооперативное и социалистическое — под знаменем экономической свободы; он полагал, что объединения трудящихся дадут возможность, не прибегая к чрезмерному вмешательству государства и разрушительным действиям, уменьшить степень эксплуатации, прежде всего потребителей и мелких производителей, и выработать навыки экономической жизни, которые могут обеспечить непрерывность хозяйственного процесса даже в том случае, если произойдет социалистическая революция. При этом первостепенную роль он отводил именно потребительской кооперации как продемонстрировавшей наибольшую устойчивость и даже экспансию по сравнению с другими типами кооперации — производительными объединениями⁵.

Но здесь важен и еще один аспект — идеологический. Обращение к такой группе, как потребители, которая охватывает все общество, позволяло, наконец, отойти от классового принципа, и тем самым принцип потребительской кооперации приобретал идеологический смысл. Речь шла об идеологии нового третьего сословия: трудящихся, наемных работников и мелких буржуа (предпринимателей), которые в будущем и стали тем, что сегодня понимается под средним классом — этой опорой современного развитого демократического общества.

В отличие от социализма, видевшего причины социальных бедствий, прежде всего социального и материального неравенства, в частной собственности и потому предлагавшего начать с ее упразднения, социальная экономия в целом и направление солидаризма в частности не ставили вопрос о ликвидации частной собственности, скорее напротив — симпатии представителей этого направления были на стороне частных собственников, прежде всего мелких.

Несколько в ином направлении идеи социальной экономии развивались в Германии. Если во Франции идеи солидарности проявилась в активизации кооперативного движения, различного рода добровольных организаций граждан, то в Германии роль преобразователя социальной жизни была отведена государству. Главными для социального направления, утвердившегося в Германии в последней трети XIX в. и получившего название катедер-социализма, было требование социальных реформ. Эти цели были сформулированы видным представителем исторической школы Густавом Шмоллером в 1872 г. при учреждении «Союза социальной политики», в который вошли все известные немецкие экономисты. Не без влияния этого союза в 80-е г.г. XIX в. Германия оказалась лидером в развитии системы социального страхования.

При общности принципиальных позиций внутри этого направления существовали различные течения. Правое крыло, или этическое течение, которое представляли Шмоллер и Шёнберг, особую роль уделило сильному патерналистскому государству, которое должно не только обеспечивать социальную защиту рабочих, но и ограничительную свободу рабочих союзов. Представители этого направления с презрением относились к самодеятельным организациям трудящихся и их деятельности, особенно в условиях низкого образовательного уровня трудящихся, поэтому их вполне устраивала социальная политика германского правительства. Что же касается теории и методологии, как отмечается в главе 41, именно Шмоллер выступил против методологии, предложенной австрийской школой, и тем самым предложил борьбу старой исторической школы не только с абстрактно-дедуктивным методом классиков, но и с их социально-философскими идеями.

Представители другого крыла — так называемого государственного социализма (А. Шеффле, А. Вагнер, Л. Брентано) в практическом плане высказывались за более радикальные реформы, но в то же время их представления о хозяйстве можно обозначить как более плюралистические в том смысле, что в них проявилось влияние теоретической школы. Так, Вагнер полагал, что современное хозяйство покоится на трех хозяйственных принципах: частнокапиталистическом, в основе которого лежит частный интерес, общественно-хозяйственном, определенном общим интересом значительной социальной группы, и благотворительном, выражающим альтруистический мотив. Задача социальной политики, по мнению Вагнера, состоит в соединении этих принципов. Однако он не верил в возможность на теоретическом уровне определить наилучшее их сочетание как некий закон, хотя и полагал, что существует тенденция усиления общественно-хозяйственной системы, причем в ее принудительном варианте — государственного хозяйства. Вагнер отрицал безусловный и неограниченный характер частной собственности и рассматривал ее с инструментальных позиций, т.е. сточки зрения полезности для общества; он признавал исторически доказанной активную роль государства в определении границ частной собственности, наконец, весьма критически относился к частной собственности на землю.

В рамках этого же течения высказывались и идеи, достаточно близкие к французскому солидаризму. Брентано, воодушевленный опытом британских тред-юнионов, социальные реформы связывал с деятельностью рабочих организаций, действующих в контакте и при поддержке государства. При этом Брентано верил в расширяющееся социальное партнерство между основными социальными классами и делал достаточно оптимистические прогнозы относительно будущего социального развития⁶.

Представители солидаризма и катедер-социализма в принципе не отрицали частную собственность и не призывали к ее ликвидации. Что же касается частной собственности на землю, то идея ее ликвидации всегда присутствовала в обществе. Еще современник А. Смита Томас Спенс ставил вопрос о безвозмездной передаче земли в собственность местным общинам и использовании земельной ренты на нужды общества, один из руководителей чартистского движения О'Брайен выступал за изъятие земли в пользу государства при некотором вознаграждении собственникам, наконец, Дж.Ст. Милль поставил под сомнение законность частной собственности и высказался за национализаци ю земли с выкупом и даже организовал Общество за осуществление земельной реформы. Напомним, что и Л. Вальрас не был чужд идее национализации. Но в рассматриваемый период идея ликвидации частной собственности на землю ассоциировалась прежде всего с именем американского публициста, общественного деятеля, экономиста Генри Джорджа (1839—1897).

9.3. Генри Джордж: социально-экономические проблемы через призму вопроса о собственности на землю

В главе 16 будет сказано, что до И. Фишера и Дж.Б. Кларка в США не было оригинальных и заметных экономистов. Подобная точка зрения правильна, но лишь в свете современного представления об экономической науке. Однако в конце XIX в. именно Генри Джордж завоевал всемирную известность как американский экономист и философ.

В 1897 г. М.И. Туган-Барановский так писал о главном его труде: «Ни одно экономическое сочинение не имело такого поразительного успеха в публике, как книга Джорджа «Прогресс и бедность». В несколько лет эта книга разошлась в Америке в десятках тысяч экземпляров, быстро появилась в дешевых народных изданиях и была переведена почти на все европейские языки (в прошлом году она вышла у нас сразу в двух изданиях)»⁷.

Почему книга на специальную тему получила столь широкий резонанс? Во-первых, потому, что социальный вопрос — а именно так принято было называть весь комплекс проблем, связанных с распределением, динамикой доходов и богатства, отношением между классами и проблемой экономических циклов, — приобрел в Америке в тот период особую остроту. При этом отчасти благодаря европейской традиции экономической борьбы общество было готово и способно обсуждать этот комплекс проблем и даже каким-то образом их решать. Во-вторых, высказанная Джорджем идея о необходимости радикальной социальной реформы и предложенное решение отражали устремления значительной части населения. Наконец, немаловажное значение имела и личность Джорджа, его литературный и публицистический дар.

В отличие от развитых европейских стран в Америке лишь к 70-м годам XIX в. завершился этап экстенсивного типа развития и начался переход к интенсивному типу со всеми вытекающими из этого проблемами. Такой переход был связан с исчерпанием свободных земель, формированием современной структуры производства, созданием национального рынка, развитием инфраструктуры. Иными словами, речь идет о становлении крупного капиталистического производства, с неизбежным сокращением доли сельского населения, укреплением власти крупного капитала и монополий. Именно в этот период обострился социальный вопрос, который в отличие от Европы в Америке до 70-х годов вообще не возникал. В обществе наметилось осознание того факта, что политические свободы, обилие плодородных земель, высокий уровень цивилизованности и производительности труда еще не дают гарантию от бедности. Создались благоприятные условия для восприятия идей социального реформирования. С такими идеями и выступил Г. Джордж — сын мелкого чиновника, рано начавший трудовую жизнь и испробовавший многие профессии, журналист, ярый противник рабства и борец за социальную справедливость.

В своей первой работе «Наша земля и земельная политика» (1870) Джордж обратился к земельной собственности в связи с проблемой экономического прогресса и бедности. В ней критически оценивалась политика властей штата Калифорнии в области земельных отношений за попустительство скупке лучших земель спекулянтами. При этом законность института частной собственности на землю пока под сомнение не ставилась, хотя в работе уже содержались утверждения о естественном праве людей на землю и предложение о введении налогов на землю и ее наследование. Дальнейшее развитие эти идеи вплоть до признания необходимости подчинения частного права на землю интересам общества и с этой целью введения единого налога получили в его знаменитой работе «Прогресс и бедность» (1879)⁸.

Задача, которую поставил перед собой Джордж, заключалась в отыскании, как он писал, закона, который связывает прогресс и бедность, т.е. рост нищеты с ростом богатства, а также объяснения промышленным циклам и на основании этого — способа избавления общества от «социального недуга». Он резко критиковал теорию фонда заработной платы и как следствие — позицию Мальтуса, одновременно он уводил из-под огня социальной критики капиталистов. Для него существование прибыли на капитал было естественным и справедливым, как законы природы⁹. Отсюда труд и капитал — не антагонисты, а взаимосвязанные и взаимообусловленные силы производства. Антагонизм существует не между капиталом и трудом, а между трудом и капиталом, с одной стороны, и землевладением — с другой, причем экономический прогресс ведет лишь к усилению этого антагонизма. Аргументируя этот тезис, Джордж прибегал к несколько модифицированным рикардианским рассуждениям и утверждал, что росту доли ренты в совокупном продукте способствует не только вовлечение в оборот менее плодородных земель, но и другие сопутствующие техническому прогрессу изменения, прежде всего рост производительности.

Другим не менее существенным - особенно для специфической ситуации Америки — фактором роста земельной ренты являлась, по мнению Джорджа, спекуляция землей, связанная с ожиданиями повышения ее стоимости. Согласно его точке зрения, индустриализация, вызывающая рост производительности труда, неизбежно увеличивает ренту, поскольку ведет к росту спроса на землю и повышению ее ценности, что в свою очередь формирует ожидания дальнейшего повышения ее стоимости и побуждает спекулянтов изымать часть земель из оборота. Джордж считал, что спекуляция землей является причиной не только бедности, но и промышленных кризисов.

Наряду с этими экономическими соображениями существует и еще одно, объясняющее пафос Джорджа, а именно утверждение об аморальности владения землей как нарушающего естественное право человека на свободу и равенство. Однако и в этом утверждении присутствует экономический аспект — указание на подавление инициативы и «искусственное препятствие к созиданию богатства». Каков же практический вывод Джорджа? Единственным действенным средством борьбы с бедностью он считал радикальную реформу, предусматривающую изъятие ренты у собственников и использование ее в интересах общества. Речь шла о едином налоге на землю и отмене всех других налогов, включая и налоги на имущество.

В заключительных частях своей книги Джордж прогнозировал следующие результаты осуществления предложенной реформы. Во-первых, устранение всех налогов, как прямых, так и косвенных, должно способствовать повышению экономической активности работников и предпринимателей, а также усилить склонность к сбережениям.

Во-вторых, доход на землю, изъятый в виде налога, — единственный налог, который не тормозит процесс создания богатства, более I ого, он стимулирует этот процесс, поскольку, например, прекращает практику придерживания земель в спекулятивных целях, способствует более эффективному их использованию.

В-третьих, изъятый таким образом налог мог быть использован на нужды общества, т.е. на производство общественных благ.

В результате, как полагал автор, прямо или косвенно выигрывают все, за исключением крупных земельных собственников, причем и в материальном, и в моральном отношении.

Современники, прежде всего профессиональные экономисты и политики, весьма прохладно отнеслись к идеям Г. Джорджа. Хотя последние в той или иной форме повлияли на программы муниципальных реформ, принятые или выдвигаемые в ряде штатов, ни в Англии, ни в Америке движение за национализацию земли не стало массовым. Представители европейской академической науки: Маршалл, Уикстид, Тойнби — отнеслись к Джорджу скорее как к возмутителю спокойствия, чем ученому. Но среди широкой публики он нашел поддержку и понимание, причем в США настолько значительную, что в 1886 г. предпринял попытку стать мэром Нью-Йорка от Объединенной рабочей партии.

Более благодатная почва для идей Джорджа сформировалась в Германии. Но и там ведущие немецкие авторы и общественность по сути их не приняли. Требование национализации земли для одних оказалось слишком односторонним и консервативным, а для других — слишком радикальным. Примерно такое же отношение к идеям Джорджа было и в России. Для марксистов тот факт, что Джордж сосредоточил реформу в сфере земельных отношений и оставлял в неприкосновенности капиталистические отношения в промышленности, был достаточным основанием, чтобы назвать его «несоциалистическим утопистом». А у противников социализма посягательство на собственность на землю не могло не вызвать раздражения. Из известных общественных деятелей, пожалуй, только Лев Толстой безусловно поддержал Джорджа, во многом благодаря ему мы сегодня можем найти в русском переводе все основные работы последнего.

В наше время Джордж интересен как автор идеи единого налога, которая, как это ни парадоксально, приобрела популярность среди ряда экономистов, относящихся к консервативному политическому крылу. В начале 90-х годов даже были предприняты попытки реализовать эту идею в России в ходе реформы земельных отношений¹⁰. Философским и экономическим обоснованием выдвигаемого плана был принцип (идущий еще от Локка) равного права на блага, созданные природой, а также принцип эффективности — земля должна использоваться с наибольшей отдачей, а потому должно быть обеспечено свободное обращение прав на землю. Оба положения по существу воспроизводят концепцию Джорджа. Новое состоит в признании проблемы внешних эффектов, истощения природных ресурсов и, следовательно, проблемы будущих поколений, которая тесно связана с вопросом использования средств, полученных от единого налога, в том числе и разделения средств между местными и центральным правительствами.

Разумеется, сегодня экономисты менее радикальны, чем Джордж, и не требуют полного устранения всех налогов. Но значение Г.Джорджа с точки зрения современной теории состоит в том, что он впервые поставил проблему выбора системы налогообложения, которая п сегодня остается одной из самых актуальных.

В то же самое время, когда Г. Джордж обличал пороки капитализма и призывал к радикальным реформам, сложилось влиятельное социальное направление, связанное с деятельностью католической церкви¹¹.

9.4. Некоторые аспекты социальной доктрины католицизма

Каждая эпоха по-своему ставила перед церковью проблему отношения к социальной и экономической сторонам жизни. Конец XIX в. знаменателен в этом отношении прежде всего тем, что некоторые моральные императивы христианства оказались вплетены в канву социальных идей. Признание важности последних церковью было вызвано изменениями в религиозном сознании, например, упадком примитивных аспектов христианства — веры в загробный мир, где несправедливость этого мира будет каким-то образом возмещена, вытеснением понятия первородного греха представлением о человеческой невинности, а следовательно, верой в возможности человека совершенствоваться и в науку как средство переустройства мира. Наконец, определенную роль в усилении внимания церкви к социальным вопросам сыграл и социализм, который стимулировал поиск альтернативных путей решения социального вопроса.

Впервые социальная доктрина католической церкви была сформулирована в 1891 г. в энциклике папы Льва XIII «Рерум новарум» («Новые дела»).

Само появление этой энциклики означало, что церковь занимает активную позицию по отношению к происходящему в социальной сфере и признает, что добродетель не только не противоречит материальной обеспеченности, но и предполагает некий минимум благосостояния. При этом подчеркивалось, что церковь не предлагает никакой модели экономической или социальной жизни, что социальное учение воодушевлено «осуществлением одного исторического христианского идеала, примененного в духе времени и места»¹², что критика социальных бед капитализма не означает поддержку радикальных мер, например, ликвидации частной собственности. Частная собственность рассматривалась как естественное право, отвечающее природе человека, а накопленное людьми богатство — как аккумулированный труд, как условие распределения во времени потребления, наконец, как гарантия автономии семьи.

Особое место в энциклике отведено земельной собственности. И по этому вопросу Лев XIII вступил в полемику с Г.Джорджем, хотя и не упоминал его имени. Он говорил: «Конечно, Бог даровал землю всему роду человеческому, но это нимало не отрицает частной собственности. Он дал ее отнюдь не в том смысле, что всякий может делать с ней все что захочет, а в том, что никакая ее часть не предназначалась кому-нибудь в особенности и пределы частного владения предоставлено было назначить человеческому промыслу и законам народов. Земля, разделенная между частными собственниками, не перестает удовлетворять нужды всех, ибо все живут тем, что она приносит. Люди, у которых нет земли, дают свой труд. Так что мы вправе сказать, что всю жизнь человеческую поддерживает или труд на своей земле, или какой-нибудь другой труд, за который платят либо плодами земли, либо тем, что на них выменяли»¹³.

При оценке отношений между трудом и капиталом была высказана позиция, аналогичная позиции Г. Джорджа, а именно что труд и капитал являются взаимодополняющими сторонами экономического процесса, сотрудничество которых возможно. Однако признавалось, что гармония интересов достигается не автоматически, а благодаря действиям, которые диктуются осознанием взаимной ответственности и справедливости. Речь идет, в частности, о справедливой оплате труда, которая должна обеспечить рабочему и его семье определенный уровень благосостояния, позволяющий обзавестись собственностью. Последнее трактовалось не только как акт справедливости, но и как важное практическое условие социального мира и стабильности.

Государство, как отмечалось в энциклике, призвано защищать интересы всех слоев, обеспечивать социальными благами, а в области социальной защиты наибольшее внимание уделять неимущим. При этом допускается «упорядочение» использования частной собственности в интересах общего блага.

Еще более четкая социальная направленность характерна для энциклики Пия XI, выпущенной в драматический период Великой депрессии, в которой, по словам Шумпетера, речь шла уже о «перековке» общества во имя философских и теологических принципов, провозглашенных Львом XIII. Еще более резкой, чем ранее, критике был подвергнут капитализм, но при этом сохранялась дистанция от социалистических идей. Более того, в период, когда в обществе крепла вера в государство и в его способность решить социальные проблемы, церковь высказала сомнение относительно возможности достижения справедливого распределения путем государственного вмешательства.

В военные и особенно в послевоенные годы в папских документах еще отчетливее звучит идея индивидуальной свободы, причем в позитивном смысле как естественного права личности, общественной значимости частной собственности нее роли в достижении высшей социальной цели — развития личности, и в то же время эффективного инструмента достижения благосостояния общества¹⁴.

Чутко реагируя на изменения, происходящие в технике, науке и в общественных отношениях, особенно большое внимание в последние годы церковь уделяет значению и ценности человеческого труда. В энциклике «Центесимус аннус» («Сотый год»), посвященной столетию «Рерум новарум», Иоанн-Павел II говорил о том, что в наше время не меньшее значение, чем собственность на землю и материальные блага, имеет собственность на знания, умения и т.д. Это положение, безусловно, отражает реалии современной экономики, заставляющие по-новому взглянуть на социальный вопрос. В условиях, когда экономика все в большей степени зависит от человека и от его взаимосвязи с другими людьми, особую актуальность с социальной точки зрения приобретает проблема получения знания. Отсутствие доступа к знаниям совершенно обоснованно рассматривается как реальное препятствие для развития личности и для обеспечения роста благосостояния человека, быть может, более серьезное, чем связанное с неравным распределением богатства, а потому и как большая несправедливость.

Теперь идеалом, провозглашается общество свободного труда, предпринимательства и участия, где свобода подчинена нормам закона и нравственности. При этом не только признается возросшая роль государства, но и указывается на его ответственность перед человеком в обеспечении прав в экономической сфере. Государству вменяется в обязанность гарантировать обеспечение общества коллективными благами, производство которых не может осуществляться по логике рынка.

Рассмотренные выше социальные направления за редким исключением не внесли заметного вклада в развитие экономической науки в современном узком понимании этого слова, но, тем не менее, они сделали многое для определения круга проблем, решение которых эта наука призвана найти. В главе 41 будет обсуждаться точка зрения на экономическую науку, ее предмет и задачи, которая сформировалась в последние два десятилетия XIX в. и которая в целом сохраняет актуальность и сегодня. Забегая вперед, отметим, что речь идет о разделении экономической науки на теоретическую (ее называют чистой, или позитивной, наукой) и практическую (прикладную) части. Первая изучает, что происходит в экономике, вторая - что надо сделать для достижения некоторых целей, и отчасти обсуждает и сами цели. Оставляя в стороне вопрос об обоснованности подобной позиции, отметим следующее. Если эту позицию принять, то весьма знаменательным представляется тот факт, что период формирования основ теоретической части экономической науки совпал с периодом возникновения социальной экономии. Последняя задала направление развития прикладной части именно тогда, когда теоретическая часть отстранилась от обсуждения практических целей. Таким образом, с точки зрения эволюции экономической науки в широком смысле оба течения оказались внутренне и исторически взаимосвязанными и взаимодополняющими. Без развития теории трудно рассчитывать на успешное решения проблем, но без некоторого социального видения невозможно эти проблемы сформулировать.

¹ Social Economics: Retrospect and Prospect. Boston etc., 1990. P. IX. См. гакже: Socio-Economics: Towards a New Synthesis. Armonk. N.Y., 1991.
² В качестве примера социальных достижений капитализма можно назвать: обязательное страхование рабочих на случай болезни (Германия — 1883 г.); страхование рабочих на случай безработицы (Швейцария — 1893 г.); пенсионное страхование (Германия — 1889 г.).
³ Как писал Ш. Жид, «классическое возражение против вмешательства государства в экономические отношения, состоящее в указании на то, что это вмешательство дурно, потому что оно имеет принудительный характер, теряет значительную дозу свой основательности с тех пор, как закон становится только решением большинства, задается как бы постановлением общественного мнения» (Жид Ш. Социально-экономические итоги XIX столетия. СПб., 1906. С. 17).
⁴ Жид Ш. Указ. соч. С. 4-5.
⁵ Как отмечал Ш. Жид, потребительские общества часто демонстрируют экспансионистские устремления, стремясь заменить производственные товарищества (Жид Ш. Различные формы кооперации. М., 1917. С. 19—21).
⁶ Идею социального партнерства отстаивали и другие известные экономисты, например, Ф. Шульце-Делич (1808—1883), Г. Шульце-Геверниц (1864-1943).
⁷ Туган-Барановский М.И. Генри Джордж и национализация земли // Новое русское слово. 1897. № 9.
⁸ Джордж Г. Прогресс и бедность. М., 1992.
⁹ Этруси Б. Генри Джордж как экономист// Русское богатство. 1898. № 1. С. 188.
¹⁰ См., например: Тидеман Н. Критерии эффективности и справедливости земельных отношений для реформируемой экономики России // Дань, подать, налог. М., 1992.
¹¹ В православии социальное учение не было предметом систематической разработки и самые интересные труды были написаны светскими авторами: Хомяковым, Бердяевым, Соловьевым, Булгаковым (до 1918 г.). Отсутствие социальной доктрины православной церкви остро ощущается сегодня к России, когда православная церковь имеет возможность не только высказываться, но и влиять на социальный процесс. Только в октябре 1996 г. впервые за всю историю православной церкви задача разработки концепции, отражающей общецерковный взгляд на вопросы церковно-государственных отношений и проблемы современного общества в целом, была поставлена в практической плоскости.
¹² Лубье П. де. Социальная доктрина католической церкви. Брюссель, 1989. С. 11.
¹³ 100 лет христианского социального учения. М., 1991. С. 8.
¹⁴ Там же. С. 105.

Автономов В.С. История экономических учений: Учебное пособие. — М.: ИНФРА-М, 2002.