39.1. Идейный фундамент теории общественного выбора

Теория общественного выбора представляет собой одно из наиболее ярких направлений экономического империализма, связанное с применением методологии неоклассической экономической теории для изучения политических процессов и феноменов. Зародившись в 1960-х годах как отрасль экономической науки, изучающая вопросы налогообложения и государственных расходов в контексте проблемы предоставления общественных благ, теория общественного выбора в последующие десятилетия значительно расширила сферу своего анализа и в настоящее время может рассматриваться в качестве дисциплины, по праву претендующей на статус «экономической теории политики».

Можно указать на три особенности теории общественного выбора, определяющие характер разрабатываемых на ее основе аналитических схем:

• для описания поведения человека в политической сфере используются те же гипотезы, что и в неоклассической экономической теории: гипотезы следования личному интересу, полноты и транзитивности предпочтений, рациональной максимизации целевой функции;
• процесс выявления предпочтений индивидов чаще всего понимается в терминах рыночного взаимодействия: предполагается, что отношения между людьми в политической сфере могут быть описаны в терминах взаимовыгодного обмена;
• в ходе исследования ставятся вопросы, аналогичные тем, которые имеют центральное значение в неоклассической теории цены, т.е. вопросы о существовании и стабильности политического равновесия, путях его достижения и его оценке с точки зрения принципа эффективности Парето¹.

Идеи, лежащие в основе теории общественного выбора, были впервые сформулированы в конце XIX в. представителями итальянской школы государственных финансов: М. Панталеони, У. Маццола, А. де Вити де Марко и др. Эти исследователи явились пионерами использования предельного анализа и теории цены для изучения бюджетного процесса, а также для моделирования спроса н предложения на рынке общественных благ. Данный подход нашел дальнейшее развитие в работах представителей шведской школы в экономической науке — К. Викселля и Э. Линдаля, уделявших первостепенное внимание политическим процессам, обеспечивающим определение государственной бюджетной политики.

Разработанные итальянскими и шведскими экономистами аналитические подходы долгое время оставались практически неизвестными для исследователей, работавших в традициях «основного течения» экономической науки. Вместе с тем в 1940-50-х годах представления о рациональном характере поведения индивидов в политической сфере стали активно проникать в научные дискуссии, прежде всего благодаря опубликованным в этот период работам Й. Шумпетера, К. Эрроу, Д. Блэка, Э.Даунса. Объединение двух указанных интеллектуальных направлений и стало основой разработки комплекса идей, известных ныне как теория общественного выбора. Ключевую роль в этом сыграли представители так называемой Вирджинской школы в экономической теории. Признанным лидером этой школы является Дж. Бьюкенен, награжденный в 1986 г. Нобелевской премией по экономике «за исследование договорных и конституционных основ теории принятия экономических и политических решений». Благодаря многочисленным работам Дж. Бьюкенена, а также таких видных специалистов в области теории общественного выбора, как Дж. Бреннан, У. Нисканен, М. Олсон, Г. Таллок, Р. Толлисон и другие, за периоде начала 1960-х годов был достигнут существенный прогресс в разработке как базовых идей теории общественного выбора, так и «дочерних» теорий, опирающихся на эти идеи.

39.2. Предоставление общественных благ в условиях прямой демократии

Логически исходным пунктом исследований в области теории общественного выбора является анализ проблемы коллективного предоставления общественных благ. Этим благам свойственны специфические качества, которые собственно и обусловливают необходимость выработки особой процедуры принятия решений об их производстве:

1. неконкурентность в потреблении (потребление общественного блага одним индивидом не снижает уровня полезности, получаемого от потребления того же блага другим индивидом);
2. неисключительность в потреблении (общественное благо не может быть предоставлено исключительно тем членам общества, которые принимали участие в финансировании его производства; напротив, будучи произведено, общественное благо доступно для потребления всеми членами общества).

В условиях, когда финансирование производства общественных благ является делом добровольным, объем их предоставления оказывается ниже оптимального. В первую очередь это связано с наличием так называемой «проблемы безбилетника», суть которой состоит к следующем. Члены общества (или группы) могут оказаться склонны уклоняться от несения своей доли издержек, ожидая, что необходимые для производства общественного блага средства будут предоставлены другими. Таким образом, члены группы, придерживающиеся «стратегии безбилетника», рассчитывают — благодаря свойству неисключительности общественных благ в потреблении — бесплатно воспользоваться плодами усилий своих коллег. В описанных условиях объем средств, направляемых на производство общественных благ, будет недостаточным для финансирования того объема благ, который обеспечивал бы максимальное удовлетворение потребностей группы в этих благах².

Рациональный путь решения проблемы производства общественных благ заключается в выработке процедуры принятия обязательных решений об участии членов общества (группы) в его финансировании. В случае если предпочтения людей в отношении данного общественного блага различаются по интенсивности (а следовательно, различаются и их желания вносить свой вклад в производство общественного блага), оптимальным как с точки зрения этических ценностей, так и с точки зрения эффективности результата является использование процедуры голосования, предусматривающей единогласное одобрение решений об объеме предоставления общественных благ и распределении соответствующих издержек. Этот фундаментальный вывод был сформулирован в конце прошлого века К. Викселлем³. Один из вариантов достижения единогласия по вопросу о финансировании предоставления общественных благ был предложен учеником К. Викселля — Э. Линдалем в книге «Справедливость налогообложения»⁴. В соответствии с принципом, выдвинутым Линдалем, доля индивида в финансировании общественного блага (интерпретируемая как «налоговая цена» предельной единицы общественного блага) должна в точности соответствовать предельной полезности общественного блага для данного индивида. В условиях, когда и ставка налога, и объем предоставления общественного блага являются объектом переговоров (так называемая модель добровольного обмена), определение равновесия может быть проиллюстрировано с помощью рис. 1.

Равновесие в модели добровольного обмена. Кривые D₁ и D₂ суть графики функций спроса индивидов 1 и 2 на общественное благо, OS — доля налога, уплачиваемого индивидом 1, SP — доля налога, уплачиваемая индивидом 2. Уменьшение доли налогов для каждого индивида (которое можно проиллюстрировать перемещением точки S вдоль оси абсцисс) обусловливает возрастание величины спроса на общественное благо. Равновесие по Линдалю достигается в точке E, при объеме предоставления общественных благ Q* и распределении налогового бремени в пропорции OS:SP.

Вместе с тем правило единогласного принятия решений не свободно от существенных недостатков. Во-первых, у индивидов может существовать стимул к сокрытию их реальных оценок предельной полезности общественных благ, в результате чего модель добровольного обмена оказывается не в состоянии обеспечить оптимальное распределение налогового бремени. Во-вторых, модель Линдаля исходит из готовности индивидов платить за предоставление общественного блага; в то же время «готовность платить» может быть ограничена «способностью платить», связанной с размерами дохода. В-третьих, достижение единогласия может быть сопряжено с существенными трансакционными издержками (издержками ведения переговоров и выявления истинных позиций сторон, упущенными выгодами за период, предшествующий достижению соглашения, и т.д.). Структура издержек, связанных с долей голосов, необходимых для принятия решения о предоставлении общественных благ, представлена на рис. 2⁵.

Издержки процесса голосования. Кривая C_N — график функции трансакционных издержек, связанных с достижением согласия; кривая С_Е — график функции издержек, связанных с возможностью принятия решения, ущемляющего интересы части индивидов (в случае голосования по правилам, отличным от правила единогласия); кривая С_Т — график функции совокупных издержек. Точка М соответствует минимуму.совокупных издержек.

Таким образом, оптимальным правилом принятия решений в каждом конкретном случае является правило голосования, при котором минимизируется уровень совокупных издержек. При конфигурации графиков издержек, приведенной на рис. 2, ничто не дает основания полагать, что минимум функции совокупных издержек будет достигнут при ОМ = 50%, т.е. при использовании правила простого большинства голосов. Данное правило будет оптимальным лишь в том случае, если участники переговоров высоко ценят время, затрачиваемое на принятие решения⁶. Дело в том, что простое большинство голосов — минимальное условие непротиворечивости результатов голосования (если для принятия решения необходимо, к примеру, 40% голосов, то не исключена ситуация, когда два взаимоисключающих решения получат одобрение). В свою очередь, получение противоречивых результатов голосования затягивает процесс принятия решения, а значит; увеличивает издержки переговорного процесса. Следовательно, При высокой альтернативной стоимости времени возрастание функции C_N будет наблюдаться толькосправа от точки M (при ОМ = 50%), а слева от этой точки она будет убывать: ведь чем ближе правило принятия решения к правилу простого большинства, тем меньше вероятность противоречивости результатов голосования и тем ниже издержки ведения переговоров. Если минимум функции C_N достигается в точке М при ОМ = 50%, то и минимум функции C_T будет достигаться в три же точке, а значит, правило простого большинства окажется оптимальным правилом принятия решений.

Хотя правило большинства голосов может оказаться оптимальным в условиях, когда принимается решение об объемах предоставления одного конкретного общественного блага, оно может привести к возникновению проблемы цикличности голосования в том случае, если принимается решение о выборе между различными общественными благами. Данную проблему нередко называют «парадоксом Эрроу», однакоболее корректными являются названия «парадокс голосования», или «парадокс Кондорсе»⁷. Суть проблемы можно проиллюстрировать следующим примером (см. табл. 1). Пусть группа лиц, принимающих решения о производстве одного из трех общественных благ, состоит из индивидов 1, 2 и 3. Предпочтения каждого из индивидов являются транзитивными, т.е. если индивид предпочитает первое благо второму и второе третьему, то он предпочитает первое благо третьему. При использовании правила большинства голосов выбор между благами А и В будет осуществлен в пользу А (такой выбор поддержат индивиды 1 и 2), а выбор между благами В и С — в пользу блага В (за этот выбор выскажутся индивиды 1 и 3). Исходя из принципа транзитивности предпочтений, логично было бы предположить, что благо А окажется для группы более предпочтительным, чем благо С. Однако на практике наблюдается противоположный результат, поскольку большинством голосов (поданных индивидами 2 и 3) благо С будет предпочтено благу А. Таким образом, коллективные предпочтения оказываются нетранзитивными, а использование процедуры принятия решений большинством голосов ведет к «зацикливанию» процесса голосования (иными словами, при указанной структуре предпочтений голосование может продолжаться бесконечно, не приводя к принятию однозначного решения).

Таблица 1

Парадокс голосования

* Знак ⊃ — знак предпочтения. Агрегирование транзитивных предпочтений индивидов путем голосования ведет к нетранзитивности коллектив ных предпочтений.

Наличие «парадокса голосования» открывает путь к так называв мому процедурному манипулированию: индивиды, наделенные пра вом формулировки вопросов, определения последовательности вы несения их на голосование и контроля за другими аспектами процедуры принятия решений, оказываются в состоянии добиваться выгодных для себя решений. Проиллюстрируем этот тезис с помощь нашего примера. Если правом определять процедуру голосовали обладает индивид 1, он может сформулировать правило, согласи которому отклоненные варианты исключаются из дальнейшего рассмотрения. Тогда в первом раунде голосования он предложит вопрос о выборе между благами В и С (т.е. благами, которые лично он ценит меньше, чем «оптимальное» для него благо А). Во втором раунде он предложит группе выбор между благом, набравшим большинство голосов в первом раунде (благом С), и благом А. Очевидно, что во втором раунде большинство голосов будет подано в пользу блага А. Поскольку же принято правило, исключающее рассмотрение отклоненных вариантов, вопрос о выборе между благами А и С ставиться не будет и проблемы цикличности не возникнет, а результат голосования окажется максимально благоприятным для индивида 1.

Модели предоставления общественных благ в условиях прямой демократии позволяют сформулировать фундаментальные правила принятия коллективных решений. Вместе с тем большинство ситуаций, встречающихся в реальной жизни, предполагают принятие решений в больших группах, где непосредственное выявление предпочтений по каждому вопросу путем голосования влечет за собой существенные издержки. Для преодоления этой проблемы в обществе используются механизмы представительной демократии, которые также являются объектом исследований в рамках теории общественного выбора.

39.3. Проблемы выбора в условиях представительной демократии

Простейшие модели выбора в условиях представительной демократии предполагают наличие двух партий, конкурирующих за голоса избирателей. Чтобы одержать победу на выборах, партии должны анонсировать предоставление такого объема общественных благ, который являлся бы желательным для большинства членов общества. Ключевое значение для теории общественного выбора имеет правило, выдвинутое Э. Даунсом в книге «Экономическая теория демократии»: «Партии формулируют свою политику с целью победить на выборах, а не побеждают на выборах с целью формулировать политику»⁸. В том случае, если:

1. всех избирателей интересует один и тот же вопрос;
2. альтернативные подходы к решению этого вопроса могут быть представлены в виде линии политического спектра (т.е. ранжированы по принципу «больше-меньше», например, более высокий или более низкий уровень расходов);
3. предпочтения избирателей распределены симметрично;
4. если победителем становится партия, получившая большинство голосов — то оптимальной стратегией партий является ориентация на «медианного избирателя» (см. рис. 3).

Теорема о «медианном избирателе». При симметричном распределении предпочтений относительно конкретного общественного блага, максимизация голосов избирателей достигается при ориентации на количество общественного блага Q*, предпочтительное с точки зрения «медианного избирателя». Название теоремы связано с тем, что позиция Q* соответствует медиане политического спектра; иными словами, варианты Q < Q* и Q > Q* поддерживаются одинаковым количеством избирателей.

Чтобы лучше понять суть данного утверждения, получившего название теоремы о «медианном избирателе», рассмотрим аналогию с теорией размещения производства, использованную Э. Даунсом. Пусть вдоль некой улицы на одинаковом расстоянии друг от друга расположено 100 домов. Торговцу, принимающему решение о размещении своего магазина на данной улице, целесообразно выбрать «медианную» позицию, т.е. поместить его, скажем, в доме № 50. Если у торговца появится конкурент и разместит свой магазин в смежном доме — доме № 51, — рынок окажется поделен на две равные части: первый торговец будет обслуживать дома № 1-50, а второй — дом № 51-100 (предполагается, что торговцы продают идентичные това ры и единственный критерий выбора магазина для покупателей со стоит в его удаленности от места жительства). Если один из торгов цев уклонится от «медианной» стратегии (основав магазин в дом № 20, например) притом, что другой будет ее придерживаться, то пер вый торговец окажется в невыгодном положении, ибо его покупате лями будут только жильцы домов № 1-30,- а все остальные будут хо дить за покупками к его конкуренту.

Эта аналогия может быть напрямую перенесена на рис. 3. Если Q₁ — 100 и Q* = 50, то партии 1 целесообразно заявить предвыборную платформу, ориентированную на предоставление 50 единиц общественного блага, а партии 2 целесообразно анонсировать предоставление 51 единицы общественного блага. Тогда партия 1 получит число голосов, соответствующее площади фигуры 0MQ*, а число голосов, полученных партией 2, будет представлено площадью фигуры Q*MQ₁. Отклонение от ориентации на медианного избирателя ведет к потере голосов. Если партия 1 анонсирует предоставление количества общественного блага Q₂ то ее позиция окажется привлекательной лишь для тех избирателей, которые предпочитают производство не более количества Q₃ общественного блага. Таким образом, партия 2 получит число голосов, соответствующее площади фигуры Q₃LMQ₁ в то время как число голосов, полученное партией 1, окажется гораздо меньше (оно будет соответствовать площади фигуры 0KLQ₃)⁹.

Можно видеть, что справедливость теоремы о «медианном избирателе» зависит от специфической формы распределения предпочтений избирателей. Распределение, приведенное на рис. 3, может быть характерно для случаев, когда в предоставлений рассматриваемого общественного блага так или иначе заинтересованы все избиратели. Более сложный случай возникает тогда, когда общественное благо для одной группы избирателей является одновременно антиблагом для другой группы. В качестве примера можно рассмотреть проект строительства порта в городе N, финансирование которого предполагается осуществлять за счет взимания дополнительного налога со всего населения страны. Для жителей этого города порт представляет собой безусловное общественное благо, в то время как жители соседнего города М, где уже есть торговый порт, согласны поддержать строительство пассажирского порта в городе N, однако строительство там торгового порта будет для них антиблагом (поскольку новый порт составит конкуренцию их собственному порту). Распределение предпочтений электората изображено на рис. 4.

Бимодальное распределение предпочтений. Жители города М заинтересованы в строительстве пассажирского порта в городе N, расходы на которое составляют R₁. Напротив, жители города N заинтересованы в строительстве торгового порта (уровень расходов R₂). Целям максимизации числа голосов избирателей соответствует анонсирование именно этих (модальных) объемов предоставления общественных благ, в то время как позиция «медианного избирателя» R* не является привлекательной ни для одной из партий.

Распределения подобного рода называются бимодальными¹⁰. При бимодальном распределении оптимальные позиции партий соответствуют не «медианной» позиции R*, которая не обеспечивает максимизации числа голосов, а модальным позициям R₁ и R₂ иллюстрируемом случае преимущество будет иметь партия, анонсирующая объем расходов (например, партия 2). Вместе с тем у партии-конкурента (партии 1) отсутствуют стимулы анонсировать позицию, отличную от R₁, поскольку в противном случае в борьбу может вмешаться новая партия, которая оттеснит партию 1 из числа лидеров¹¹. Таким образом, при бимодальном распределении предпочтений избирателей неприменим вывод о сближении позиций партий-конкурентов. Наиболее" часто бимодальные (и полимодальные) распределения предпочтений избирателей наблюдаются при рассмотрении вопросов об осуществлении перераспределительных мероприятий (прямых и косвенных трансфертов). Данное обстоятельство играет первостепенное значение в рамках теории эндогенного определения экономической политики.

Усложнение моделей принятия решений в условиях представительной демократии связано с расширением числа субъектов, участвующих в выработке решений, а также с детальным учетом мотивов их поведения. Сама выработка политических решений моделируется в рыночных терминах, в связи с чем в рассмотрение вводится категория политических рынков. Объектом обмена на политических рынках являются, с одной стороны, мероприятия экономической политики, а с другой стороны, факторы политической поддержки: голоса избирателей, взносы в предвыборные фонды, иные трансферты ресурсов (в том числе взятки) и т.д. В роли субъектов политических рынков выступают избиратели, члены групп давления, а также субъекты принятия политических решений — политики и чиновники. Схема взаимодействия между ними представлена на рис. 5.

Схема взаимодействия субъектов политического рынка. В демократической системе избиратели делегируют полномочия принятия решений о проведении экономических мероприятий политикам (1). Часть решений политики принимают самостоятельно, оказывая тем самым воздействие на благосостояние избирателей (2), а часть — делегируют чиновникам (3), от решений которых также зависит благосостояние избирателей (4). В свою очередь группы давления осуществляют воздействие на решения политиков и чиновников, предоставляя им специфическую поддержку (связи 5 и 6) с целью добиться проведения выгодных для себя мероприятий (связи 7 и 8). Более сложная структура связей включает в себя также мероприятия политической рекламы, осуществляемые политиками и группами давления с целью оказать алияние на позицию избирателей (связи 9 и 10).

Группы давления представляют собой группы экономических субъектов, объединенных общими интересами и способных эффективно воздействовать на процесс, принятия политических решений. Не всякая группа с общими интересами (общепринятый термин — «группа интересов») имеет возможность стать группой давления. Ключевую роль здесь имеет «проблема безбилетника», суть которой изложена в разделе 2. Для группы интересов мероприятия экономической политики, увеличивающие благосостояние ее членов, являются общественным благом. Чем многочисленнее группа и чем ниже выигрыш отдельных ее членов, чем ниже у них стимулы участвовать в издержках лоббирования выгодных для группы мероприятий. К примеру, потребители, благосостояние которых уменьшается вследствие введения импортных пошлин на обувь, и принципе могут рассматриваться как члены группы интересов; в то же время они слишком многочисленны, а проигрыш каждого из них слишком мал, чтобы они могли объединиться в группу давления с целью лоббирования против введения пошлин. Напротив, национальные производители получают значительный выигрыш от этих пошлин, а число производителей гораздо меньше по сравнению с численностью потребителей. Объединяясь в группу давления, производители осуществляют лоббирование, чаще всего сопряженное с трансфертами ресурсов в пользу субъектов принятия политических решений. Благодаря этому в демократическом обществе могут осуществляться мероприятия экономической политики, противоречащие интересам основной массы избирателей, но выгодные для влиятельных групп давления. В том случае, если в противостояние вступают две группы давления (например, производители оборудования, заинтересованные в повышении на него импортных пошлин, и представители отраслей, которые используют это оборудование), то наибольшие шансы провести выгодный для себя курс экономической политики имеет та группа, которая может мобилизовать больший объем ресурсов для лоббирования; этот объем, в свою очередь, зависит от ресурсного потенциала членов группы, ожидаемых ими выгод и степени проявления в группе «проблемы безбилетника»¹².

О поведении политиков мы уже имели случай говорить выше. Здесь же важно заметить, что дополнительным фактором их победы на выборах становится объем взносов п их предвыборные фонды, которые предоставляют группы давления в обмен на обещание проводить выгодный для них курс экономической политики.

Чиновники представляют собой субъектов принятия политических решений, которым политики делегируют часть полномочий в конкретных сферах деятельности. Причиной для такого делегирования служит и первую очередь стремление использовать выгоды специализации, связанные с тем, что решением специфических проблем занимаются обладающие соответствующей компетенцией сотрудники государственных органов. При этом возникает «проблема доверителя-агента», известная в современной институциональной теории. Политики делегируют чиновникам часть своих полномочий, но обладают ограниченными возможностями контролировать их деятельность. В рамках концепции, выдвинутой У. Нисканеном¹³, предполагается, что производственная функция государственного агентства (т.е. характер преобразования финансовых ресурсов, получаемых агентством, в результаты его деятельности) известна только руководству агентства. В немалой степени это обусловлено тем, что результаты деятельности агентства часто носят «неосязаемый» характер (постановления, докладные записки и др.). В то же время предполагается, что благосостояние чиновников зависит от размера бюджета агентства: это открывает возможности для увеличения их вознаграждения, повышения должностного статуса, репутации и т.д. В результате оказывается, что чиновникам удается существенно завышать бюджеты агентств по сравнению с уровнем, действительно необходимым для выполнения функций агентства. Данные аргументы играют существенную роль в обосновании тезиса о сравнительной неэффективности предоставления общественных благ государственными органами, который разделяет подавляющее большинство сторонников теории общественного выбора.

Наконец, следует сказать о подходах к изучению поведения избирателей. С точки зрения модели рационального выбора избиратели будут участвовать в голосовании лишь в том случае, если ожидаемые выгоды превысят при этом ожидаемые издержки. Размер ожидаемых выгод ранен произведению прироста благосостояния, который получит избиратель в результате победы партии, анонсирующей наиболее благоприятный для него курс экономической политики, на вероятность того, что именно голос данного избирателя окажет решающее влияние на исход выборов (дополнительным множителем может служить субъективная оценка избирателем вероятности того, что партия будет выполнять свои предвыборные обещания). Поскольку вероятность «подать решающий голос» в большинстве случае ничтожно мала, величина ожидаемых иыгод также оказывается незначительной. В то же время издержки участия в голосовании вполне ощутимы (потери времени, издержки проездадо избирательного участка, в ряде стран — издержки регистрации в качестве избирателей). Отсюда следует вывод, что рациональной стратегией избирателя является стратегия рационального абсентеизма (отказа от участия в выборах). По той же причине предполагается, что избиратели отка жутся нести издержки приобретения информации о позиции конкретных партий (стратегия рационального обскурантизма, или рационального неведения)¹⁴.

Вопрос о том, почему избиратели все же участвуют в выборах, иногда рассматривается в качестве фундаментального вопроса теории общественного выбора. На этот вопрос пока не получено адекватного ответа (возможные гипотезы сводятся к роли идеологических предпочтений, комплекса «болельщиков», поддерживающих различные партии из «спортивного интереса», или желания избирателей сохранить демократическую систему как таковую). В то же время модель рационального выбора позволяет сделать эмпирически верифицируемые прогнозы относительно того, что активность избирателей будет расти:

1. с увеличением «избирательного дифференциала» (т.е. оценки превышения выгод, связанных с победой наиболее привлекательной для избирателей политической силы, над выгодами, связанными с победой следующей по степени предпочтительности силы);
2. с увеличением неопределенности результатов выборов (что повышает шансы избирателя оказать на них влияние);
3. с сокращением издержек голосования (связанным, к примеру, с проведением выборов в специально для этого назначенные выходные дни).

Кроме того, представление о рациональном обскурантизме избирателей дает объяснение высокой эффективности мероприятий политической рекламы: в условиях, когда избиратели не заинтересованы в самостоятельном поиске информации, сопряженном с издержками, важную роль играет информация, получаемая ими бесплатно.

Рассмотренные предположения относительно особенностей поведения субъектов политического рынка играют ключевую роль в рамках «дочерних» теорий, развивающихся на базе теории общественного выбора. Рассмотрим главные из нйх: теорию конституционного выбора, теорию политического делового цикла, теорию политической ренты, теорию эндогенного определения экономической политики и экономическую теорию политических институтов.

39.4. Теории, основанные на концепции общественного выбора

Теория конституционного выбора

Теория конституционного выбора (или, как ее иногда называют в русскоязычной традиции, конституционная экономическая теория) опирается на фундаментальное представление о двухстадиальном процессе функционирования контрактарной (договорной) общественной системы¹⁵. На первой стадии осуществляется принятие решений относительно фиксации и защиты прав собственности, а также относительно формулировки правил выработки коллективных решений относительно производства общественных благ. На второй стадии экономические субъекты непосредственно вступают в отношения обмена, опираясь на установленную ранее структуру прав собственности, а также принимают решения о производстве общественных благ, используя существующие правила. Именно эта вторая стадия является сферой приложения традиционной экономической теории и базовых подходов теории общественного выбора. Напротив, в центре внимания теории конституционного выбора находится первая стадия контрактарного процесса, на которой закладывается фундамент экономических и политических отношений между людьми. Таким образом, теория конституционного выбора занимается изучением закономерностей выбора ограничений, в рамках которых осуществляется экономическая и политическая деятельность, в то время как традиционная экономическая теория и базовые направления теории общественного выбора занимаются изучением индивидуального и коллективного выбора в рамках заданных ограничений.

С указанными выше стадиями контрактарного процесса связана и специфика функций государства. Центральное значение имеет здесь различение между «государством защищающим» и «государством производящим», введенное Дж. Бьюкененом¹⁶. «Государство защищающее», возникающее на конституционной стадии, является внешним субъектом по отношению к договаривающимся сторонам, который несет ответственность за защиту прав индивидов. Иными словами оно выполняет роль беспристрастного арбитра, который следит за выполнением правил игры. На постконституционной же стадии государство выполняет роль органа, при посредстве которого индивиды обеспечивают себя общественными благами («государство производящее»). Каковы же должны быть особенности выбора на конституционной стадии, чтобы обеспечить максимальное удовлетворе ние потребностей членов общества в общественных благах на пост конституционной стадии?

На рис. 6 изображена схема двухстадиального контрактарного процесса в обществе, состоящем из двух групп индивидов. Суть конституционного контракта заключается в том, чтобы повысить благосостояние обеих групп за счет четкого определения и эффективной защиты прав собственности (Парето-эффективное перемещение экономики из точки А в точку на участке контрактной кривой, ограниченном пунктирными лучами, например, в точку В). В то же время на этой стадии определяются правила, обеспечивающие принятие Парето-эффективных решений на постконституционной стадии (переводящих экономику в точки, подобные точке D) и препятствующие принятию решений, которые носят перераспределительный характер (соответствующие перемещению в точки Е₁ или Е₂). Выполнение этих условий может быть достигнуто в том случае, если решения на конституционной стадии будут приниматься по правилу единогласия.

Конституционная и постконституционная стадии контрактарного процесса. В исходном (доконтрактарном) состоянии благосостояние индивидов соответствует точке А. Заключение конституционного контракта с использованием правила единогласия обусловливает повышение благосостояния обоих индивидов (переход в точку В), а также закладывает возможности для принятия дальнейших решений, эффективных по Парето (переход из точки В в точку D).

Если члены общества заинтересованы в перераспределении богатства и доходов в свою пользу, что может заставить их прийти к единогласному решению относительно содержания конституционного контракта? С точки зрения Дж. Бьюкенена и Г. Таллока, сформулированной ими в книге «Расчет согласия», центральное значение играет здесь фактор неопределенности¹⁷. Поскольку индивиды не в состоянии определить, окажутся ли они в долгосрочной перспективе (предполагающей множество актов коллективного выбора по большому числу вопросов) выигравшими или проигравшими в случае принятия конкретных правил выработки решений, они будут ориентироваться на выбор правил, выгодных всему обществу. При этом всегда строго проводится принцип, согласно которому не существует иного способа определения конституционных правил, кроме как через свободное выявление предпочтений граждан (иными словами, какое-либо Принуждение является абсолютно недопустимым)¹⁸.

Теория конституционного выбора имеет ряд важных приложений, касающихся формулировки правил определения экономической политики в различных сферах. Они касаются, в частности, ограничения произвола государства в бюджетной сфере, связанного с наращиванием как объема ресурсов, перераспределяемых через государственный бюджет, так и размеров бюджетного дефицита¹⁹, ограничения возможностей осуществления перераспределительных мероприятий и т.д. Эти приложения имеют важное значение для других теоретических направлений в рамках концепции общественного выбора, прежде всего для теории политической ренты и теории эндогенного определения экономической политики.

Теория политического делового цикла

В рамках данного теоретического направления деятельность субъектов принятия политических решений рассматривается в качестве источника циклических колебаний в экономике. Наибольшей популярностью традиционно пользуется модель У. Нордхауза²⁰, которая предполагает, что целью политических партий является победа на выборах, а популярность правящей партии напрямую зависит от с стояния экономики в период, предшествующий выборам. При собл дении этих предпосылоксправедливы следующие выводы:

1. по мс приближения срока выборов правящая партия стремится проводить «популярный» курс стимулирования экономического роста, в то числе за счет активной кредитно-денежной и бюджетной политики;
2. непосредственно после выборов победившая партия вынуждена проводить «непопулярный» курс борьбы с инфляционными последствиями политики, проводившейся в период предвыборной кампании. Таким образом, в экономике возникает циклический процесс непосредственно перед выборами наблюдается ускорение экономического роста и — с небольшим временным лагом — увеличение инфляции, а в период после выборов темп инфляции падает, а как следствие дефляционной политики снижаются и темпы экономического роста.

Очевидно, что подобная модель опирается на предположение «близоруком» поведении избирателей, которые не в состоянии распознать эгоистического поведения политиков и предугадать среднесрочные последствия «популярной» политики. Поэтому значительные усилия исследователей были направлены на усовершенствование модели Нордхауза с целью учета способности избирателей к «обучению». Ключевая роль в возможном возникновении политического делового цикла отводится при этом тому факту, что политики более информированы по сравнению с избирателями, а потому могут использовать относительную неинформированность избирателей в вопросах экономической политики для повышения своей популярности.

Альтернативное направление в моделировании политического делового цикла берет начало от работ Д. Гиббса²¹. По Гиббсу, характер экономической политики зависит от того, какая партия находится у власти. Предполагается, что «левые» партии заинтересованы прежде всего в борьбе с безработицей (даже за счет роста инфляции), в то время как «правые» партии большее внимание уделяют недопущению инфляции (даже за счет роста безработицы). Это связано с тем что «левые» партии традиционно ориентируются на поддержку наемных работников, а «правые» партии — на поддержку крупного бизнеса, где влиятельные позиции занимают кредиторы (которые в первую очередь страдают от инфляции). Таким образом, согласно простейшей модели циклические колебания в экономике генерируются сменой «правых» и «левых» правительств, причем последствия проводимой соответствующими правительствами политики сохраняются на протяжении всего срока их полномочий. В более совершенных моделях такого рода предполагается, что экономика адаптируется к «шокам», вызванным сменой правительств, а потому их последствия проявляются лишь на протяжении ограниченного времени.

Как свидетельствуют результаты эмпирических исследований²², реальная практика более соответствует модели Гиббса, а не модели Нордхауза. Вместе с тем в последние годы интерес исследователей во все большей степени перемещается от моделей политического деловою цикла к более общим моделям эндогенного определения государственной макроэкономической политики.

Теория эндогенного определения экономической политики

Одним из наиболее существенных достижений теории общественного выбора является «эндогенизация» параметров государственной экономической политики. Для традиционного подхода, свойственного неоклассической экономической теории, характерно представление об экономической политике как о «внешнем» (экзогенном) для экономической системы факторе. Иными словами, предполагается, что она формулируется и осуществляется субъектами, находящимися вне экономической системы, в соответствии с их стремлением к максимизации общественной функции благосостояния. Напротив, в рамках теории общественного выбора все мероприятия государственной экономической политики понимаются как эндогенные для экономико-политической системы, поскольку их определение осуществляется под влиянием запросов субъектов политического рынка (избирателей, членов групп давления), которые одновременно являются экономическими субъектами²³. Именно эта концептуальная схема составляет аналитическое ядро теории эндогенного определения экономической политики, которая уделяет центральное внимание изучению поведения субъектов политического рынка, максимизирующих собственные целевые функции, и налагаемых на него ограничений (прежде всего информационных и институциональных).

Зарождение нового взгляда на процессы определения экономической политики ассоциируется прежде всего с именами Дж. Стиглера и С. Пильзмена, давших развернутую характеристику влияния отраслевых групп давления на принятие решений, касающихся ре гули рования сферы их деятельности²⁴. Впоследствии данный подход был распространен на анализ широкого круга проблем как отраслевого, так и макроэкономического регулирования, при одновременном усложнении структуры взаимодействия между субъектами политического рынка.

Определенный параметр государственной политики (например, объем бюджетных расходов, ставка налога, высота внешнеторгового тарифа, сумма субсидий определенной отрасли) рассматривается как эндогенный, если его выбор можно объяснить рациональным максимизирующим поведением индивидов²⁵. Благодаря такому подходу появляется возможность распространить методы анализа общего и частичного равновесия как на политическую сферу, так и на всю экономико-политическую систему. Для изучения политических процессов применяются общие модели эндогенного определения политики структуры nxm (n групп давления, m субъектов принятия политических решений), в которых в качестве эндогенных рассматриваются параметры поведения обеих упомянутых категорий субъектов политического рынка, а также частичные модели эндогенного определения политики, в которых за эндогенные принимаются параметры, характеризующие поведение лишь какой-либо одной категории субъектов.

Совмещение моделей, описывающих политические и экономические рынки (т.е. синтез общих моделей эндогенного определения экономической политики и традиционных моделей общего экономического равновесия), позволяет перейти к анализу экономико-политического равновесия, охватывающего как экономический, так и политический сектор общественной жизни. Модели общего экономико-политического равновесия предусматривают, что как субъекты политического рынка (правительство, партии, группы давления и рядовые избиратели), так и субъекты экономического рынка (предприниматели и потребители) руководствуются мотивом максимизации собственной целевой функции. Данные модели призваны характеризовать распределение экономических ресурсов, величину вознаграждения факторов производства и объем выпуска благ в экономике при условии осуществления набора мероприятий государственного регулирования, обеспечивающего достижение равновесия на политических рынках.

Характер задач, решаемых в рамках указанных моделей группами давления и субъектами принятия политических решений, можно проиллюстрировать с помощью рис. 7 и 8. Группа давления осуществляет лоббирование в пользу проведения выгодной для нее экономической политики; при этом оптимальной стратегии ее поведения соответствует такой объем расходов на лоббирование, при котором его предельные издержки и выгоды совпадают (под выгодами понимается прирост доходов членов группы давления в результате проведения благоприятной государственной политики). В свою очередь, стратегия политических партий заключается в нахождении баланса между интересами групп давления и избирателей. Осуществляя политику, благоприятную для групп давления (например, вводя импортные тарифы, контроль за ценами и др.), правящая партия наносит экономический ущерб избирателям; в то же время она получает от групп давления ресурсы, которые могут быть использованы ею в кампаниях политической рекламы для повышения своей популярности у избирателей. Оптимальным является такое значение параметра экономической политики, при котором предельное сокращение популярности равно ее предельному приросту. Аналогичные рассуждения применимы и к политическим партиям, борющимся за победу на выборах и анонсирующим в ходе предвыборной кампании целевые параметры своей будущей экономической политики.

Оптимальные расходы на лоббирование. Группы давления определяют оптимальный размер расходов на лоббирование L*, при котором достигается равенство предельных издержек и выгод воздействия на процесс выработки государственных решений.

Определение экономической политики политической партией. Кривая L представляет собой график функции сокращения популярности политической партии у избирателей при осуществлении политики, выгодной группе давления; кривая G — график функции прироста популярности партии у избирателей за счет политической рекламы, средства на которую дает группа давления. При оптимальном значении параметра экономической политики Р* достигается равенство предельного сокращения и предельного прироста числа голосов, на получение которых может рассчитывать партия.

Один из наиболее фундаментальных результатов, связанных с использованием моделей эндогенного определения экономической политики, заключается в концептуальном доказательстве противоречия между экономической эффективностью, определяемой по критерию Парето, и политической эффективностью, условием которой является максимизация каждой категорией субъектов политического рынка своей целевой функции в условиях ограничений, налагаемых аналогичным поведением других субъектов. По образному выражению, «невидимая рука» экономического рынка способствует увеличению богатства народов, а «невидимая нога» политических рынков — его снижению²⁶. С точки зрения большинства исследователей, ослабление негативных последствий ориентации экономической политики на запросы групп давления может быть достигнуто только с помощью специальных конституционных ограничений (см. раздел 4.1.).

Теория политической ренты

Теория политической ренты акцентирует внимание на том обстоятельстве, что целью участия экономических субъектов в политической деятельности может являться получение специфических преимуществ, обеспечивающих им рентные (т.е. превышающие конкурентный уровень) доходы на находящиеся в их распоряжении факторы производства. Данные доходы получили название «политическая рента», а деятельность, направленная на их получение — «изыскание политической ренты»²⁷. Предполагается, что хозяйствующие субъекты часть своих ресурсов инвестируют в хозяйственную деятельность («деятельность по созданию прибыли»), а часть — в деятельность на политическом рынке («деятельность по изысканию политической ренты»). При этом критерий эффективности распределения ресурсов требует, чтобы предельная эффективность их использования в обеих сферах была одинакова.

Наиболее показательным случаем деятельности, направленной на изыскание политической ренты, является борьба экономических субъектов за получение монопольных прав, ограничение конкуренции на рынке или законодательное фиксирование благоприятного для производителей уровня цен. Такого рода деятельность обусловливает возникновение специфических издержек, природу которых удобно анализировать с помощью рис. 9. Пусть в условиях свободной конкуренции цена товара устанавливается на уровне средних и предельных издержек: Р_C = МС = АС. Монополизация данной отрасли хозяйства ведет к повышению цены до уровня Р_M и падению объемов производства с Q_C до Q_M. Согласно традиционной точке зрения, объем чистых экономических потерь общества соответствует при этом площади фигуры KMC (так называемый «мертвый груз монополии»), в то время как объем ресурсов, соответствующий площади прямоугольника РМКМРС, представляет собой чистый трансферт от потребителей к производителям. Г. Таллок впервые обратил внимание на то, что и эти ресурсы оказываются потеряны для производительного применения. Каждый производитель, обладающий шансом получить от государства монопольные права, будет иметь стимул направлять на лоббирование такой объем средств, чтобы предельные расходы были равны предельным ожидаемым доходам, связанным с увеличением вероятности установления монополии. Отсюда следует, что совокупный объем расходов на установление монополии будет в точности соот-ветствовать площади прямоугольника РМКМРС. Данный феномен получил название распыления политической ренты.

Потери общества вследствие изыскания политической ренты. Стремление экономических субъектов к получению монопольных прав влечет за собой не только возникновение «мертвого груза» монополии (KMC), но и непроизводительное расходование ресурсов в объеме РМКМРС (кривая D представляет собой график рыночного спроса на рассматриваемое благо).

Ситуация еще более усложняется, коль скоро мероприятия государственной экономической политики, создающие политическую ренту для одних экономических субъектов, обусловливают возникновение негативной политической ренты для других. К примеру, введение импортного тарифа на уголь повышает доходы национальных производителей угля, но снижает доходы его потребителей. В этих условиях компании-потребители угля могут вовлекаться в «деятельность по избеганию ренты», к примеру, путем лоббирования в пользу отмены пошлин на уголь (или против их повышения). Возникает ситуация «перетягивания каната», когда в политической сфере сталкиваются группы давления с противоположными интересами. Сама по себе конкуренция между ними не может рассматриваться как противоядие от неэффективного использования ресурсов. Ключевое значение имеет тот факт, что эта конкуренция также требует осуществления расходов на лоббирование. Г. Таллок приводит следующий пример²⁸: если субъект A расходует 50 дол. на лоббирование в пользу трансферта в сумме 100 дол. от субъекта В, а В расходует 50 дол. на лоббирование против соответствующего трансферта, то, не зависимо от исхода противостояния, один из субъектов получит чистый выигрыш в размере 50 дол., в то время как совокупные потери общества составят 100 дол.

Если в качестве сторонников и противников проведения той или иной меры государственного экономического регулирования выступают организованные группы давления одной «весовой категории», конкуренция на политическом рынке действительно может привести к минимизации нежелательных изменений в экономической структуре и сокращению «мертвого груза» экономической политики. Однако величина задействованных обеими сторонами в интересах лоббирования ресурсов может оказаться очень большой, особенно если ставки сторон (т.е. экономический выигрыш в случае принятия желаемого курса экономической политики и экономические потери в случае одобрения альтернативного курса) достаточно существенны. В этом случае может возникнуть ситуация «черной дыры государственного регулирования», когда львиная доля экономических ресурсов будет использоваться в целях погони за получением политической ренты, притом что формальный показатель, являющийся объектом борьбы (например, ставка импортного тарифа), останется практически неизменным²⁹.

Лоббирование экономическими субъектами выгодной им экономической политики и их борьба за получение доступа к специфическим привилегиям составляет первый уровень изыскания политической ренты. Второй уровень связан с конкуренцией субъектов принятия политических решений за занятие должностей, открывающих возможности для определения экономической политики или претворения ее в жизнь. Это ведет к дополнительным непроизводительным расходам.. Так, если распределение внешнеторговых лицензий приносит чиновникам, занимающим соответствующие государственные должности, высокий доход, например в форме взяток или повышенного жалованья, то значительное количество людей будут стремиться получить образование, необходимое для занятия соответствующей должности, и пытаться завязать необходимые связи в государственных органах. Поскольку не все из этих людей получат желаемую работу, инвестиции «неудачников» будут представлять собой чистую потерю с точки зрения общества.- Наконец, третий уровень связан с тем, что государственная политика в отношении отдельных отраслей (обеспечивающая работающим в них компаниям положительную или отрицательную политическую ренту) побуждает компании тратить ресурсы на проникновение в соответствующие отрасли или выход из них³⁰.

Таким образом, теория политической ренты проливает свет на мотивы деятельности групп давления и субъектов принятия политических решений, что имеет ключевое значение для теории эндогенного определения экономической политики. Кроме того, масштабы деятельности по изысканию политической ренты рассматриваются в качестве важного критерия оценки эффективности различных институтов принятия государственных решений в области экономической политики.

Экономическая теория политических институтов

Данная исследовательская дисциплина находится в зоне соприкосновенил теории общественного выбора и неоинституциональной экономической теории. В центре ее внимания находятся проблемы институциональной организации процесса принятия государственных решений. Сочетание методологических подходов, присущих неоинституционализму и теории общественного выбора, позволяет рассматривать проблемы трансакционных издержек, возникающих в процессе принятия решений органами государственной власти, особенности агентских отношений между избирателями и политиками, политиками и чиновниками, чиновниками разных уровней и т.д., а также вопросы нетранзитивности коллективных предпочтений и процедурного манипулирования в органах принятия решений. При этом четко проводится постулат о рациональном поведении участвующих в политическом процессе субъектов, а сами политические институты понимаются как специфические правила и процедуры выработки решений, направляющие это поведение в определенное русло. Благодаря этому появляется возможность рассматривать результы процесса принятия политических решений в терминах структурно детерминированного равновесия, т.е. равновесия, обусловленного использованием существующих институциональных механизмов³¹.

В последние десятилетия широкое распространение получили исследования, посвященные анализу структуры органов власти (парламентов и парламентских комитетов, правительственных агентств), альтернативных процедур утверждения в государственных органах мероприятий экономического регулирования, а также стабильности политических институтов в условиях конкуренции политических сил за сферы влияния. Изучение структуры органов власти и разделения полномочий между ними имеет ключевое значение для определения особенностей функционирования политических рынков. В частности, было показано, что типично американский феномен логроллинга³² является порождением принятого в США механизма рассмотрения законопроектов, при котором законодательные инициативы парламентариев непосредственно вносятся на рассмотрение представительного органа. Напротив, в европейских парламентах общепринятой является предварительная экспертиза законопроектов в правительстве, что существенно сужает возможности для логроллинга³³. Таким образом, альтернативные процедуры рассмотрения законопроектов накладывают различные ограничения на процесс изыскания политической ренты, связанный с лоббированием и утверждением законопроектов экономического характера.

Аналогичное значение имеет сопоставление специфических аспектов деятельности разных категорий субъектов принятия политических решений, формулирующих экономическую политику в рамках политического и технического (административного) путей принятия решений³⁴. Непосредственное рассмотрение конкретных вопросов текущей экономической политики в парламенте или правительстве редко имеет место. Чаще практикуется делегирование соответствующих полномочий различного рода административным органам. Между указанными путями принятия решений существуют важные различия.

Во-первых, рассмотрение предложений в парламенте или правительстве (политический путь) касается важных случаев, когда все заинтересованные группы и рядовые избиратели хорошо осведомлены об их характере. Напротив, к техническому пути прибегают тогда, когда политическая важность дела и степень осведомленности о нем избирателей незначительны. Во-вторых, различаются горизонты принятия решений — при техническом пути учитываются главным образом интересы субъектов, ходатайствующих о поддержке, а при политическом пути фигурируют уже интересы национального масштаба. В-третьих, критерии принятия технических решений четко определены в регламентирующих деятельность соответствующих органов документах, а для политических решений эти критерии весьма широки и с трудом поддаются формализации. Эти различия между путями принятия решений оказывают существенное влияние на исход политического процесса (так, при использовании технического пути возрастает вероятность одобрения перераспределительных мероприятий, лоббируемых группами давления).

Наконец, необходимоосветитьвопросостабильности политических институтов. В условиях конкуренции субъектов политического рынка за власть идоступ кэкономическим привилегиям логичнобыло бы предположить, что процедуры принятия политических решений будут подвержены частым изменениям. На практике, однако, этого не происходит (по крайней мере в стабильных демократиях). Господствующее объяснение этого феномена подчеркивает роль политических институтов как запаса капитала, обеспечивающего стабильный поток политических решений, а значит, и определенный набор точек структурно детерминированного равновесия в различных сферах. В этих условиях инвестиции, направленные на изменение данного запаса, неизбежно сопряжены с неопределенностью относительно нового набора точек структурно детерминированного равновесия. Эта неопределенность подрывает стимулы к институциональным изменениям и обусловливает стабильность равновесных политических институтов, возникающих в результате контрактарного взаимодействия субъектов политического рынка³⁵.

Учет действия политических институтов позволяет сделать важные выводы относительно факторов, определяющих возможности использования потенциала экономического роста в различных странах. Для этого может быть использована концептуальная схема, описывающая различные типы границ экономических возможностей³⁶. Граница производственных возможностей определяет максимальный уровень производства экономических благ, задаваемый существующей технологией при соблюдении традиционного неоклассического предположения о нулевом уровне трансакционных издержек в хозяйственной системе. Граница трансакционных возможностей детерминирует пределы выпуска экономических благ при наличии минимально возможного уровня трансакционных издержек, т.е. такого их уровня, который наблюдается при проведении государством оптимальной политики защиты прав собственности и при использовании экономическими субъектами такой структуры контрактов, которая ориентирована на минимизацию трансакционных издержек. Очевидно, что даже при соблюдении этих предположений уровень трансакционных издержек в экономике всегда будет положительным (и отличие от «неоклассического» случая трансакционные издержки в реальной жизни никогда не могут быть сведены к нулю). Благодаря этому граница трансакционных возможностей всегда будет более жесткой, чем граница производственных возможностей. Наконец, граница социальных возможностей определяет максимальный объем производства благ, достижимый в условиях функционирования реального набора политических институтов. Поскольку данные институты могут отражать особенности исторической эволюции социальных и культурных факторов, а также отвечать целям борьбы субъектов политического рынка за создание и присвоение политической ренты, уровень трансакционных издержек в реальной жизни всегда выше, чем в условиях «идеального» набора институтов. Следовательно, границе социальных возможностей будет соответствовать более низкий уровень выпуска, чем границетрансакционных возможностей. Иными словами, именно политические институты являются «узким местом», лимитирующим варианты производительного использования хозяйственных ресурсов; поэтому именно граница социальных возможностей определяет реальные горизонты использования потенциала экономической системы³⁷.

Опираясь на данную схему, можно идентифицировать основные направления, по которым реформа политических институтов может влиять на расширение экономических возможностей страны. Во-первых, создание более эффективных политических институтов обеспечивает снижение уровня «политически обусловленных» трансакционных издержек, т.е. приближает границу социальных возможностей к границе трансакционных возможностей. Во-вторых, в условиях функционирования эффективных политических институтов открываются возможности создания качественно новых для данной экономической системы механизмов заключения контрактов и защиты прав собственности, что приближает границу трансакционных возможностей к границе производственных возможностей.

¹ Mueller D. Public Choice Theory// Greenaway D., Bleaney M. and Stewart I.M.T (eds.). Companion'to Contemporary Economic Thought. L.: Routhledge, 1991. P. 207.
² Олсон М. Логика коллективных действий. М.: Фонд экономической инициативы, 1995 (работа 1965 г.).
³ Wicksell К. Finanztheoretischen Untersuchungen nebst Darstellung und Kritik des Steuerwesens Schwedens. Jena: G.Fischer, 1896.
⁴ Lindahl E. DieGerechtigkeit der Besteuerung. Lund: Gleerup und H.Ohlsson, 1919. Важнейшие главы из книг К. Викселля и Э. Линдаля опубликованы в переводе на английский язык в издании: Musgrave R.A. and Peacock А.Т. (eds.). Classics of Public Finance. London: Macmillan, 1958.
⁵ См.: Бьюкенен Дж. и Таллок Г. Расчет согласия. Логические основании конституционной демократии. Гл. 6//Нобелевские лауреаты по экономика. Джеймс Бьюкенен. М.: Таурус Альфа, I997 (работа 1962 г.).
⁶ Mueller D. Op. cit. P. 212.
⁷ Впервые обратил на нее внимание маркиз де Кондорсе в работе, увидевшей свет еще в 1785 г. (ему же принадлежит и авторство термина «парадокс голосования»). Спустя почти столетие изучению этой проблемы посвятил ряд работ английский математик и логик Ч.Л. Доджсон, более известный подлитературным псевдонимом Льюис Кэррол. В XX в. проблема цикличности была заново открыта на основе работ Кондорсе и Доджсона Д. Блэком (Black D. The Decisions of a Committee Using a Special Majority // Econometrica. 1948. Vol. 16. № 3. P. 245-261) и подучила классическую co: временную формулировку в работе К. Эрроу «Социальный выбор и индивидуальные ценности» (Arrow K.J. Social Choice and Individual Values. N.Y.: Wiley, 1451).
⁸ Downs A. An Economic Theory of Democracy. NY: Harper and Row, 1957.
⁹ Аналогичные принципы справедливы и для принятия решений в условиях прямой демократии. При описанном распределении предпочтений наибольшие шансы быть принятым имеет вариант решения, поддерживаемый «медианным» участником голосования (Black D. The Rationale of Group Decision-Making // Journal of Political Economy. 1948. Vol. 56. № 1, P. 23-34; Black D. The Theory of Committees and Elections. Cambridge: Cambridge University Press, 1958).
¹⁰ Понятие «мода» в статистике означает значение исследуемого признака, встречающееся в наибольшем числе случаев. Распределение предпочтений на рис. 3 является унимодальным, т.е. имеет одну моду Q* (иначе говоря, график функции распределения предпочтений имеет один локальный максимум в точке Q*). График на рис. 4, напротив, имеет два локальных максимума.
¹¹ Данное обстоятельство имеет значение, если выигрыш партии (например, число полученных мест в парламенте) пропорционален числу полученных голосов. Если же действует принцип «победитель получает все» (например, при выборе конкретного кандидата на место в парламенте или президентский пост), многое зависит от конкретной процедуры голосования (выборы в один или два тура, количество голосов, необходимых для победы, и т.д.). Однако правило об ориентации на модальную позицию сохраняет силу (равно как и в случае, когда распределение предпочтений избирателей является унимодальным, но асимметричным). В более общем случае — при полимодальном распределении предпочтений избирателей — за поддержку избирателей будут конкурировать столько партий, сколько локальных максимумов имеет функция распределения предпочтений членов общества.
¹² Becker G.S. A Theory of Competition among Pressure Groups for Political Influence // Quarterly Journal of Economics, 1983. Vol. 98. № 3. P. 371-400.
¹³ Niskanen W.A. Bureaucracy and Representative Government. Chicago: Aldine-Atherton, 1971.
¹⁴ Ключевой вклад в развитие представлений о поведении избирателей внес Э. Дауне. Сходные идеи относительно стратегии рационального неведения были высказаны Й. Шумпетером (Шумпетер Й. Капитализм, социализм и демократия. М.: Экономика, 1995 (работа 1950 г.). С. 339-350).
¹⁵ Бьюкенен Дж. Границы свободы. Между анархией и Левиафаном // Нобелевские лауреаты по экономике. Джеймс Бьюкенен. М.; Парус Альфа, 1997. С. 245-254 (работа 1975 г.).
¹⁶ Там же. С. 297-299.
¹⁷ Бьюкенен Дж. и Таллок Г. Указ. соч. С. 128-129.
¹⁸ Brennan J. and Buchanan J. The Reason of Rules. Cambridge: Cambridge University Press, 1985.
¹⁹ Brennan J. and Buchanan J. The Power to Tax. Cambridge: Cambridge I hiiversity Press, 1980; Buchanan J. and Wagner R. Democracy in Deficit. N.Y.: Academic Press, 1977; Buchanan J., Rowley C. and Tollison R. Deficits. Oxford: Hiackwell, 1986.
²⁰ Nordhaus W. The Political Business Cycle // Review of Economic Studies. 1975. Vol. 42. P. 169-190.
²¹ Hibbs D. Political Parties and Macroeconomic Policy // American Political Science Review. 1977. Vol. 7. P. 1467-1487.
²² Alesina A, and Roubini N. Political Cycles in OECD Economies // Review of Economic Studies. 1992. Vol. 59. P. 663-688; Alesina A. and Rosenthal H.
²³ Hettich W. and Winer S.L. Economic Efficiency, Political Institutions and Policy Analysis // Kyklos. 1993. Vol. 46. № 1. P. 3—25.
²⁴ См.: Stigler G.J. The Theory of Economic Regulation // Bell Journal of Economics and Management Sciences. 1971. Vol. 2. P. 3—21; Peltzman S. Towards a More General Theory of Regulation // Journal of Law and Economics. 1976:. August. Vol. 19. № 2. P. 211-244.
²⁵ Magee S.P., Brock W.A. and Young L. Black Hole Tariffs and Endogenous Protection Theory. Cambridge: Cambridge University Press, 1989. P. 30-32.
²⁶ Magee S.P. et al. Op.cit. P. 51-52, 111-119. См. также: Олсон M. Возвышение и упадок народов: экономический рост, стагфляция и социальный склероз. Новосибирск: ЭКОР, 1998 (работа 1982 г.).
²⁷ Термин «изыскание политической ренты» был предложен Э. Крюгер в середине 1970-х годов (Krueger А.О. The Political Economy of the Rent-Seeking Society // American Economic Review. 1974. Vol. 64. P. 291-303), в то время как базовые положения соответствующей теории были разработаны Г. Таллоком еще в 1960-е годы (Tullock G. The Welfare Cost of Tariffs, Monopolies, and Theft // Western Economic Journal. 1967. Vob 5. P. 224-232).
²⁸ Tullock G. Rent Seeking // The New Palgrave. A Dictionary of Economics. Vol. 4. London: Macmillan, 1987. P. 147-148.
²⁹ Magee S.P. et al. Op. cit. P. 215-226.
³⁰ Buchanan J.M. Rest Seeking and Profit Seeking // Buchanan J.M., Tolii-son R.D. and Tullock G. (eds.). Toward a Theory of Rent-Seeking Society. College Station: Texas A&M University Press. P. 3-15.
³¹ Shepsle К.A. and Weingast B.R. Structure-Induced Equilibrium and Legis? lative Choice // Public Choice. 1981. Vol. 37. № 3. P. 503-519.
³² Под логроллингом понимается «торговля голосами» в представительных органах власти, когда парламентарии приобретают поддержку своих законопроектов в обмен на обещание предоставления поддержки законопроектам, выдвигаемым другими парламентариями.
³³ Breton A. Toward a Presumption of Efficiency in Politics // Rowley Ch.K., Schneider F. and Tollison R.D. (eds.). The Next 25 Years of Public Choice. Boston: Kluwer Academic Publishers, 1993. P. 57.
³⁴ Finger J.M., Hall H.K. and Nelson D.R. The Political Economy of Administered Protection // American Economic Review. 1982. June. Vol. 72. № 3. P, 452-466.
³⁵ Eggertsson Th. Economic Behaviorand Institutions. Cambridge: Cambridge University Press, 1995. P. 71-73.
³⁶ Eggertsson T. The Economics of Institutions in Transitional Economies Shiavo-Campo S. (ed.). Institutional Change and the Public Sector in Transition Economies. World Bank Discussion. Paper № 241. Washington: The World Ban 1994. P. 19-50.
³⁷ О роли экономических и политических институтов в объяснении различий в темпах экономического роста и уровнях экономического развития см.: Olson М. Big Bills Left on the Sidewalk: Why Some Nations are Reach, and Others Poor // Journal of Economic Perspectives. 1996. Spring. Vol. 10. № 2. P. 3-24.

Автономов В.С. История экономических учений: Учебное пособие. — М.: ИНФРА-М, 2002.