Эволюционная экономика — новое направление экономической науки, в рамках которого экономические процессы рассматриваются как спонтанные, открытые и необратимые; они порождены взаимодействием внешних и внутренних факторов и проявляются в изменении структуры экономики и действующих в ней агентов. Особое внимание уделяется процессу инноваций — появлению, закреплению и распространению нового; конкуренции как процессу отбора, а также проблемам информации, неопределенности, времени.

Эволюционная экономика противостоит основному течению экономической теории в целом и неоклассике в частности. Она пытается учитывать воздействие институциональных и других нерыночных факторов на поведение экономических агентов, а также преодолеть принципиально статический характер ортодоксальной экономической теории.

Изложенное, однако, не означает невозможности интеграции некоторых идей эволюционной теории в неоклассическую парадигму, также как и обратного влияния неоклассики и ее инструментария на эволюционную экономику.

Эволюционная экономика содержательно и метафорически связана с эволюционным мировоззрением, согласно которому все системы находятся в процессе постоянного и причинно-обусловленного изменения. Это, в частности, означает, что настоящее рассматривается как результат прошлого и условие будущего, а механизм изменения связывается с изменчивостью, наследованием и отбором. Применение общих принципов эволюционизма в экономике открывает новые перспективы, но в то же время сопряжено с целым рядом трудностей как философско-методологического, так и практического и психологического характера.

Во-первых, возникает так называемая проблема заимствования. Она имеет несколько аспектов: сводится ли заимствование к использованию понятий биологии в экономике или же речь идет о перенесении методологических принципов биологии в экономику или поиске общих методологических основ; являются ли термины, воспринятые экономистами из естественных наук, скорее образными метафорами, нежели строго определенными понятиями, каково познавательное значение этих метафор и т.д.? Рассмотрение этих аспектов затрагивает ряд проблем теории знания, в частности вопрос о влиянии различных философских систем и прежде всего позитивизма на процесс познания в области экономики.

Во-вторых, специфика эволюционного подхода и в первую очередь то обстоятельство, что эволюционный процесс неразрывно связан с появлением нового, заставляет экономистов обратиться к новейшим подходам к проблеме закономерности и причинности социально-экономических явлений и в конечном счете побуждает пересмотреть базисные гипотезы теории индивидуального выбора, на которой базируется современная экономическая теория.

В-третьих, далеко не всегда экономические процессы непосредственно поддаются интерпретации в терминах эволюционной теории, причем существуют серьезные разногласия среди экономистов относительно содержания эволюционных понятий применительно к экономике, не говоря уже о разногласиях среди биологов относительно механизма эволюционных изменений.

В-четвертых, трудности признания эволюционного подхода экономическим сообществом связаны с консерватизмом научного мышления и распространением равновесной парадигмы, которая принципиально чужда идее эволюции, но в то же время привлекательна строгостью используемого формального инструментария. Это не означает, что не существует математического аппарата, который может быть использован для описания эволюционных процессов. Теория нелинейных систем и теория хаоса, новейшие симуляционные методы предлагают подобный инструментарий, хотя и не решают окончательно проблему моделирования открытых систем и креативной деятельности человека. Однако стремление к формальной строгости может увлечь теоретиков-эволюционистов в ту же самую ловушку формализма, в какой оказалась экономическая ортодоксия, и привести к еще большему отрыву от реальности, чем это характерно для ортодоксальных моделей.

Вместе с тем с точки зрения эволюционного подхода сам предмет экономической науки, так же как и других общественных дисциплин, дает исследователям, придерживающимся эволюционного подхода, ряд преимуществ. Высокая скорость изменений, большая гибкость и приспособляемость социальных структур по сравнению с живыми организмами позволяет наблюдать за этими процессами в реальном времени, что открывает широкие возможности для эмпирического анализа.

Осознание того, что многие процессы в экономике имеют характер эволюционных в том смысле, что их результаты не могут быть известны заранее, что экономические субъекты взаимодействуют с внешней средой и, следовательно, их поведение неотделимо от развития социальных институтов, может существенно изменить наши представления о том, какой должна быть экономическая наука и какого рода практические выводы из нее могут быть получены.

Сегодня в области эволюционной экономики работают Р. Нелсон, С. Уинтер, Л. Магнусон, Д. Ходжсон, У. Витт и др.

Эволюционная экономика — формирующееся направление, не имеющее еще строго очерченных рамок и структуры, а указанные выше сложности не позволяют рассчитывать на быстрый успех. Вместе с тем можно сформулировать некоторые общие и наиболее существенные моменты, назвать наиболее значимые работы, указать основные проблемы, которые сегодня обсуждаются представителями этого направления, наконец, выявить истоки эволюционных идей в экономике и попытаться проследить их историю.

36.1. Эволюционный принцип в истории экономической науки

Эволюционные идеи стали проникать в исследования об обществе в XVIII в. в связи с утверждением естественнонаучного мировоззрения, подорвавшего идею божественного создания и механистическую картину мира. И хотя ньютоновская механика сохраняла свое влияние на умы людей, Б. Мандевиль, А. Смит, а позднее Т. Мальтус высказали идеи, которые сегодня, хотя и с некоторыми оговорками, можно отнести к эволюционному подходу. Прежде всего речь идет о признании спонтанного характера социально-экономического порядка и неинтенационности результатов действий отдельных людей. Мандевиль рассматривал проблему установления порядка через призму этики и указывал на то, что пороки отдельных людей могут способствовать общественной пользе, а порядок может родиться из разрозненных и неупорядоченных действий людей. Близкую Мандевилю точку зрения высказывал Смит. Для него — и это особенно интересно с точки зрения современного понимания эволюционного принципа — разнообразие и специализация не только не были чем-то, препятствующим порядку, но и составляли его часть.

Считается, что именно Смит и шотландская школа в целом дали Дарвину идею упорядоченного взаимодействия и регулярности, порожденных хаотическим взаимодействием и возникающих спонтанно, без направляющей силы, идею, которая сыграла важную роль в формировании теории эволюции¹. Более того, некоторые исследователи не без основания полагают, что в своих амбициозных научных устремлениях Дарвин опирался на идеи либеральной социальной философии, которые разделяли представители образованного класса викторианской Англии и которые он применил при исследовании природных процессов2.

Важным источником эволюционных представлений в общественных науках были взгляды Т. Мальтуса. Он привнес идею естественного отбора и связал последний с борьбой за ограниченные ресурсы. Мальтус был первым, кто не только обратил внимание на борьбу как на необходимую составляющую процесса развития, — он писал, что без борьбы, поражений и даже смерти невозможно развитие популяции, но и указывал на динамическую роль разнообразия. Уже в то время подобная позиция повлекла за собой серьезные общественно-политические последствия. В данном случае мы имеем в виду не широкий общественный резонанс, который имела теория народонаселения Мальтуса, а критику им популярных в то время утопических идей как противоречащих представлению об эволюционном характере общественного развития³.

Эволюционный подход не только противостоял утопизму, но и подрывал идею Бога, что и определило революционное значение дарвиновской теории для общества и науки XIX в. Если теория социально-экономической динамики Мальтуса еще отводила Богу заметное место — во всяком случае, Мальтус пытался примирить борьбу за выживание с существованием Бога, то привнесение эволюционных идей в биологию привело к тому, что оказалась подорванной, хотя и до сих пор не полностью отброшенной, идея создания.

В 1859 г. в работе «Происхождение видов путем естественного отбора, или сохранение благоприятствуемых пород в борьбе за существование» Ч. Дарвин предложил эволюционную теорию, которая в современных терминах может быть представлена как «экономическая модель конкуренции за ограниченные ресурсы, в которой отбор осуществляется на индивидуальном уровне»⁴. Согласно этой теории, основу эволюции составляют процессы изменчивости (в популяции возникают индивидуальные различия), наследственности (существует корреляция между родителями и детьми), отбора (некоторые индивидуальные формы оказываются успешнее других в борьбе за ограниченные ресурсы и потому лучше выживают и оставляют больше потомства)⁵.

Несмотря на созвучность идей Дарвина представлениям видных экономистов того времени и даже их взаимное влияние, эволюционная теория Дарвина не оказала существенного влияния на развитие экономической мысли; более того, во второй половине XIX в. эволюционные идеи стали исчезать из экономических исследований. В экономической науке восторжествовал ньютоновский подход в его наиболее упрощенной трактовке, предложенной Джевонсом и получивший свое воплощение в теории равновесия. Это обстоятельство побудило Т. Веблена в 1898 г. поставить вопрос: «Почему экономика не является эволюционной наукой?»⁶, и даже попытаться исправить эту ситуацию, обратившись к рассмотрению институциональной стороны экономических процессов⁷.

Большую роль в утверждении в экономической науке механистического подхода сыграла философия утилитаризма. В значительной степени благодаря И. Бентаму возникла и оформилась идея исчисления полезности. И по мере того, как маржиналистские представления завоевывали позиции в экономической науке, последняя утрачивала интерес к проблемам развития, сосредоточиваясь на индивидуальной оптимизации и проблеме равновесия. Равновесие понималось экономистами как в определенном смысле совершенное состояние, при котором индивидуальные планы были согласованы, а полезности достигали максимума. В этом случае естественнонаучную аналогию для экономической теории приходилось искать уже не в биологии с ее теорией эволюции, а в механике, точнее, в теории гравитации, которая рассматривает точку притяжения (равновесия) как точку свободной нулевой энергии (т.е. отсутствия движения).

Подобной тенденции в определенном смысле противостояла теория Маркса, которая усвоила многие идеи классической политэкономии, в том числе и ее нацеленность на проблематику развития. Однако тот факт, что Маркс рассматривал теорию Дарвина как «естественнонаучный базис для классовой борьбы в истории» и, следовательно, связывал эволюционный принцип с идеологией, негативным образом сказался на популярности эволюционной идеи в экономической науке. В противовес идеологически ориентированной марксистской политэкономии чистая экономическая теория отказалась от рассмотрения экономических процессов в их историческом развитии в пользу равновесного анализа; это направление анализа окончательно утвердилось уже в XX в. и достигло наивысшего уровня в работах П. Самуэльсона, К. Эрроу и других классиков современной теории равновесия (см. гл. 13). Более того, уже в наше время в рамках так называемого экономического империализма (см. гл. 40) были даже предприняты попытки распространить экономическое моделирования на некоторые близкие биологии дисциплины⁸.

Между тем у основоположников современной экономической теории мы находим свидетельства признания важности эволюционного принципа. Так, Маршалл считал, что экономическая наука в широком смысле родственна скорее биологии, чем физике или даже химии⁹. Более того, некоторые его рассуждения напрямую связаны с новейшими для того времени положениями биологии и эволюционной теории. Так, в книге IV «Принципов...» Маршалл анализировал воздействие внешней среды на организацию производства, говорил о роли конкуренции и сотрудничества в развитии экономики. Последнее заставляет вспомнить П. Кропоткина, который писал, что в эволюции живой природы и общества взаимопомощь и индивидуальная инициатива играет большую роль, чем конкуренция и борьба за выживание¹⁰. Маршалл затронул и очень важную с точки зрения теории эволюции проблему непрерывности изменений, времени и его необратимости и в этой связи признал условность и ограниченность предложенного им метода разграничения коротких и длинных периодов. Идея непрерывности и постепенности изменений отражала влияние эволюционного подхода, и она проявилась в его представлении о предпринимательской функции как о способности к бизнесу. Эта функция, суть которой сводится к поиску новых комбинаций существующих методов производства, ассоциировалась у Маршалла с фирмой. При такой трактовке естественный отбор лучших фирм — это «отбор лучших менеджеров, способных задействовать обширное знание, уже накопленное фирмой»¹¹.

Более определенно эволюционный подход отстаивали представители другой ветви маржинализма — австрийской школы, хотя изначально они обращались к нему главным образом в тех областях, которые были вне собственно экономической теории. Так, К. Менгер использовал эволюционный подход при анализе социальных институтов. Центральным моментом при этом была идея спонтанного порядка, суть которой сводится к тому, что институты, которые выполняют определенные функции как часть целого социального организма, не являются созданными для этих целей. «Они предстают перед нами как естественный продукт (в некотором смысле), как непреднамеренный результат исторического развития»¹². К подобным институтам он относил язык, закон, религию, государство, рынок, деньги. И наиболее важной задачей социальной науки Менгер считал объяснение того, каким образом без направляющей воли могли возникнуть институты, эффективно функционирующие на благо всего общества и позволяющие людям достигать свои цели. Идею спонтанности институтов, дополненную принципом культурной эволюции, уже в наше время отстаивали и разрабатывали Ф. Хайек и другие представители неоавстрийской школы¹³. Для них эта идея стала важнейшим философским аргументом против конструктивизма как социальной философии и социализма как ее практического воплощения (см. гл. 35). Им же была высказана мысль, что сам рынок — это институт, который развивается во взаимодействии с процессом конкуренции: рынок является внешним по отношению к действующим экономическим субъектам и в то же время он сам оказывается продуктом их взаимодействия.

Большое значение с точки зрения распространения эволюционных идей в экономике имели работы И. Шумпетера. В «Теории экономического развития» (1926), а затем в «Экономических циклах» (1939) он обратился к эндогенным изменениям как характерной черте капиталистической экономики, признал важность процессов возникновения, изменения и исчезновения социальных институтов, наконец, сделал акцент на процессе появления нового в широком смысле как на неотъемлемой черте капиталистической экономики.

В 1937 г. в предисловии к японскому изданию «Теории экономического развития» Шумпетер писал, что цель его исследования состоит в том, чтобы «найти ответ на вопрос: как экономическая система производит ту силу, которая беспрестанно ее изменяет?»¹⁴. Предметом экономической теории развития он считал «изменения, которые происходят не непрерывно, выходят за пределы обычных рамок, меняют привычный ход и не могут быть поняты с точки зрения «кругооборота», хотя они носят чисто экономический — «внутрисистемный» — характер...»¹⁵.

«Центральным для шумпетерианского видения капиталистической экономики было понятие динамики рыночного процесса. Шумпетер рассматривал рынок как нечто большее, нежели сигнальное устройство для размещения ограниченных ресурсов, которое служит цели гарантировать состояние равновесия. Скорее рынок — это сфера радикальных изменений, которая заставляет фирмы и индивидов осуществлять нововведения, а экономику расти и структурно изменяться. Шумпетерианская конкуренция — это созидательное разрушение, в котором фирмы растут, выживают или умирают. Фирмы, способные осуществлять нововведения и адаптироваться, растут или выживают, а другие оттесняются и устраняются. Таким образом, стремление к сверхприбыли проверяется в конкурентном окружении, которое одновременно представляет собой бесконечный процесс изменений и преобразований»¹⁶. И в этом процессе адаптации ключевой фигурой становится предприниматель. Движимый стремлением получить сверхприбыль — пока процесс конкуренции и адаптации не лишил его преимущественного обладания новым — предприниматель Шумпетера конкурирует не только в области цен, но главным образом в области новых продуктов и технологий. Шумпетер представляет развитие экономики как преодоление новаторами-предпринимателями сковывающих рамок сложившихся правил и норм.

Следует подчеркнуть, что процесс изменений, который привлекал внимание Шумпетера, нельзя относить к плавным и постепенным, подобные изменения он воспринимал лишь как фон для изменений существенных, которые осуществляются скачками. Но сам по себе этот факт нельзя рассматривать как свидетельство отхода от идеи эволюционности, поскольку последняя не исключает скачкообразных изменений. Так, еще в 1894 г. английский биолог У. Бейтсон высказал гипотезу о существовании непрерывной и прерывистой изменчивости, гипотезу, которая неявно уже содержалась у Маршалла в его концепции равновесия различного порядка, изложенной в книге V «Принципов...».

Позиция Шумпетера имела важное методологическое следствие, а именно она позволила в какой-то степени примирить равновесный подход и теорию развития: равновесный принцип сохраняет силу, пока в системе не происходят существенные инновации. С точки зрения равновесного подхода наличие последних означает переход на новый уровень равновесия. В результате экономическое развитие можно представить как последовательную смену равновесных состояний, или так называемое пунктирное равновесие. Именно этот подход нашел отражение в теории циклов Шумпетера.

Несмотря на многочисленные обращения к идее эволюции и заманчивые аналитические перспективы, которые она открывала, до последнего времени эволюционный подход не оформился в самостоятельное направление экономической науки, а эволюционные идеи оставались вне mainstream economics.

Проблема заключается не только в том, что ученые (по выражению П. Фейерабенда), подобно жрецам, ревностно охраняют свои заблуждения и, добавим, усвоенные приемы и инструментарий, в том числе математические модели, изменение стереотипов научного мышления — процесс долгий и трудный (предполагающий, например, изменения в системе обучения), но и в том, что недостаточно ясна перспектива практического применения эволюционного подхода, что в наш век прагматизма является серьезным недостатком.

Но в настоящее время для эволюционной экономики складывается благоприятная ситуация. Не только внутренняя неудовлетворенность экономистов узостью экономической ортодоксии, но и некоторые события реальной жизни способствуют повышению интереса к эволюционной экономике и эволюционному подходу в целом. Речь идет прежде всего о влиянии на экономическую науку проблем, которые возникли в связи с трансформационными процессами в постсоциалистических странах, и того, какие аналитические и практические достижения в этой ситуации она продемонстрировала. Сегодня более или менее очевидно, что теоретические положения и практические рекомендации, известные как Вашингтонский консенсус¹⁷, не могут считаться адекватными масштабам и сложности проблем переходной экономики. В последнее время вместе среди критиков так называемой трансформационной ортодоксии все громче звучат голоса тех, кто рассматривает пробелы ортодоксальной теории, приведшие к неверным политическим действиям, не просто как технические ошибки, а как следствие методологических принципов, усвоенных большинством экономистов. И в этом контексте эволюционная экономика имеет хорошие перспективы¹⁸.

36.2. Современный подход к применению эволюционного принципа в экономике

Возрождение интереса к эволюционному подходу принято датировать началом 50-х годов XX в., связывая его с исследованиями в области экономического роста и технического прогресса, а также с новым этапом методологических дискуссий относительно значения принципа максимизации и его адекватности реальному поведению экономических субъектов в изменяющихся условиях. Для эволюционной экономики большое значение имела статья А. Алчиана «Неопределенность, эволюция и экономическая теория» (1950)¹⁹, в которой была высказана мысль, что для экономики нормальным состоянием является состояние неопределенности, проистекающее из несовершенства предвидения и ограниченности человеческого знания. При таких условиях принцип максимизации не применим по крайней мере как принцип, позволяющий определить действия фирм ех аntе. Иными словами, в условиях несовершенного знания невозможно рассчитать оптимум, даже если он существует. Фирмы, по мнению Алчиана, действуют не в соответствии с принципом максимизации единственного интегрального показателя их деятельности — прибыли, а интересуются распределением возможных и приемлемых с их точки зрения результатов. Изменение представления о принципах поведения фирм неразрывно связано с изменением представления о внешней среде. В работе Алчиана внешняя среда представляет собой не инертное окружение, а активную действующую силу, которая отбирает фирмы, принявшие лучшие решения независимо от способа, каким эти решения были сделаны. Причем невозможно заранее определить или предсказать, какие фирмы пройдут отбор, а можно лишь попытаться объяснять результаты этого отбора.

Что касается гипотез индивидуального поведения, то, по мнению Алчиана, в условиях неопределенности принципу максимизации прибыли невозможно дать содержательную интерпретацию, так же как невозможно утверждать, что фирмы стремятся максимизировать прибыль, хотя и возможно, что у тех, кто выдержал рыночный отбор, прибыль и окажется больше, чем у других. Как и в биологии, здесь исключается возможность прогнозирования результатов естественного отбора. Фактически Алчиан заявил, что принцип оптимизации и неопределенность несовместимы, или что принцип оптимизации предполагает совершенное знание и полную определенность. Возникает вопрос: что должно прийти на смену равновесному статическому подходу? Ответ на этот вопрос и пытается дать современная эволюционная экономика.

Очень важным этапом ее становления стала книга Р. Нелсона и С. Уинтера «Эволюционная теория экономических изменений» (1982)²⁰. В этой книге была предложена эволюционная теория поведения фирм, действующих в изменяющихся условиях, и построен ряд моделей, описывающих реакцию фирм и отраслей на изменения рыночных условий (резкое повышение цен на ресурсы), технологические сдвиги, происходящие в других отраслях и фирмах. Причем, согласно концепции Нелсона и Уинтера, фирмы реагируют на изменения внешних условий изменением сложившихся принципов своего поведения — так называемых рутин. Это понятие, которое ввели Нелсон и Уинтер, является базисным для эволюционной теории.

Под рутиной понимается правило поведения, воплотившее накопленные навыки и приемы. Рутина - это характеристика регулярного и предсказуемого образа действия. (Нелсон и Уинтер говорили о поведении фирмы, но это понятие применимо к любым социальным и экономическим агентам.) Следование рутинам позволяет минимизировать трансакционные издержки, получать удовлетворительный результат постоянно, причем само следование рутине может быть как неосознанным действием, так и сознательным выбором. В результате взаимодействия субъектов, использующих рутины, последние могут распространяться, т.е. перениматься и использоваться другими. Когда какая-либо рутина принимается большинством, она становится нормой.

Рутины обладают следующими свойствами. Они устойчивы, но не неизменны. Они меняются, хотя и не так быстро, как, например, цены и объемы обращающихся на рынке товаров. Скорость и способность к изменениям зависят от характера рутин: наиболее быстро изменяются рутины, связанные с технологией, наиболее медленно — те, которые стали частью культуры. Поиск рутин, наиболее адекватных внешним условиям, — это вопрос выживания фирмы, который решается в конкурентном взаимодействии с другими фирмами. Причем в этом взаимодействии отбираются как рутины, так и фирмы.

Рутины, которые используют фирмы, бывают нескольких типов: управляющие краткосрочным поведением, т.е. определяющие так называемые операционные характеристики (объем выпуска, цены на продукцию, ее ассортимент при неизменном запасе основного капитала); управляющие долгосрочным поведением — их можно назвать инвестиционными правилами — определяют принцип изменения запаса капитала (например, строить ли новое здание, в каком направлении вести разработку новых продуктов и т.д.); определяющие принципы изменения рутин более низкого порядка — это поисковые рутины (аналог мутации в биологии).

Фирма описывается наборами характеристик, отражающих ее физическое состояние (объем и характер ресурсов) и информационное состояние (накопленные данные, в том числе и информация в памяти людей), а также поведенческими характеристиками — рутинами. Наряду с фирмами объектом исследования является отрасль, которая определяется количеством и качеством фирм, действующих в ней. Состояние отрасли характеризуется данными обо всех действующих в ней и потенциальных фирмах, а также характеристиками среды в той мере, в какой она может быть задана как функция времени или состояния фирм.

Основу эволюционной концепции Нелсона-Уинтера представляет динамическая модель фирмы, в которой поведенческие характеристики последней изменяются во взаимодействии с ситуацией на рынке. Логика этой модели следующая. «В каждый момент действующие операционные характеристики фирмы, а также размеры ее капитала и другие переменные, характеризующие ее состояние, определяют объем выпуска и затрат. Последний вместе с экзогенными для фирмы условиями спроса и предложения, которые задают рыночные цены, в конечном счете, определяет уровень прибыли, в свою очередь через инвестиционное правило влияющий на масштабы производства. Но если изменился размер фирмы, то даже при неизменных операционных характеристиках уровни затрат и выпуска будут другими, а следовательно, изменятся ценовые сигналы и показатели прибыльности и т.д. В результате отбора будут изменяться и агрегатные уровни выпуска и затрат, а также отраслевые цены, даже если операционные характеристики фирмы неизменны. Однако последние тоже могут изменяться в соответствии с поисковыми принципами фирмы. Поиск и отбор представляют одновременные и взаимосвязанные аспекты эволюционного процесса: цены, которые определяют, кто прошел отбор, а кто нет, влияют на направление поиска операционных процедур. Через взаимодействие поиска и отбора происходит эволюция фирм, при этом условия отрасли в каждый момент времени несут в себе прообраз условий в следующем периоде»²¹. Поскольку переход от одного состояния отрасли к другому неразрывно связан с изменениями, происходящими на уровне фирмы, весь процесс оказывается недетерминированным. Условия отрасли в данном периоде способны предопределить лишь распределение вероятности условий, которые могут сложиться в отрасли в следующем периоде. При некоторых упрощающих допущениях развитие отрасли может быть описано как марковский процесс²²; свойства подобных процессов достаточно хорошо изучены математиками.

В итоге можно сформулировать основные теоретические предпосылки эволюционной модели: экономические агенты не обладают всей информацией и могут в лучшем случае находить локальный, но не глобальный экстремум; агенты принимают решения в рамках и с учетом существующих правил, норм и институтов; агенты могут имитировать правила, которыми руководствуются другие, а также обучаться и создавать новые правила; процессы имитации и инноваций имеют кумулятивный характер, и последующие шаги зависят от предыдущих, при этом возможны случайные события, нарушающие непрерывность; взаимодействие между агентами происходит обычно в неравновесном состоянии, и результаты этого взаимодействия могут быть удачными или неудачными как в отношении отдельных товаров, так и самих агентов; процесс изменений, который задают указанные предпосылки, является недетерминированным, открытым и необратимым.

Ясно, что подобный подход существенно отличается от неоклассического. Эволюционная экономика стремится преодолеть ограниченность неоклассики, связанную прежде всего с ориентацией на анализ состояния, предполагающую совершенное знание и отсутствие неопределенности; статический подход, который определен заданной системой предпочтений индивидов и производственных функций фирм и который означает отсутствие внутренних стимулов к изменениям; и принцип максимизации как основной принцип поведения.

В методологическом плане эволюционная экономика может рассматриваться как шаг в сторону преодоления разрыва между методологическим индивидуализмом и холизмом. Если индивидуализм представляет экономические феномены как результат свободного выбора субъектов и не принимает во внимание существование обратной связи между индивидом и социальным окружением, а холизм рассматривает социальные целостности, оставляя без внимания созидательную способность индивида, то эволюционная экономика стремится рассматривать результаты индивидуального выбора и системного взаимодействия как равнозначные и взаимосвязанные. В итоге «рациональный выбор индивидов и давление системы вступают во взаимодействие и порождают необратимый динамический процесс развития»²³.

36.3. Основные направления и дискуссионные вопросы эволюционной экономики

Среди направлений исследований в рамках эволюционной экономики сегодня обычно выделяются следующие.

Исследование отраслевой структуры — набора правил (рутин), которыми руководствуются фирмы данной отрасли и которые являются результатом конкурентного взаимодействия фирм. Процесс естественного отбора правил действует на уровне фирм, так что выживают те правила поведения, которые лучше всего отвечают внешним условиям. Вопрос, который в связи с этим возникает, касается единицы отбора, а именно отбираются фирмы или правила — рутины, которыми эти фирмы руководствуются? В биологии, как известно, отбор осуществляется на уровне организма, эволюция — это процесс, затрагивающий популяцию, а мутация происходит на уровне гена. Экономисты склонны признать, что отбор происходит как на уровне индивидуального организма — фирмы, так и гена — рутины. Но окончательного решения здесь пока нет.

Исследование социальных институтов — в данном случае речь идет об эволюции правил социальной организации, т.е. социальных норм и конвенций — как о процессе взаимодействия субъектов. Задача, которую ставят перед собой исследователи, состоит в выяснении механизма формирования норм. Для иллюстрации того, как существование нормы может обеспечить более предпочтительный для участников результат, чем ее отсутствие, исследователи часто обращаются к теории игр. Хрестоматийным примером является знаменитая дилемма заключенных, которая показывает, что если существует некая конвенция — в данном случае отказ от дачи показаний, участники могут прийти к более предпочтительному результату, чем при ее отсутствии. Возникновение нормы из множества повторяемых ситуаций, превращение ее в часть культуры, т.е. интернализация, — это проблема эволюционной теории. И здесь прослеживается аналогия с появлением нового признака, распространение которого через наследование и отбор определяет преимущественное развитие данной популяции.

Исследование организации - анализ организаций как сложных структур, к которым относятся, прежде всего фирмы и рынки, но также правительство, министерства и т.д. Подобно индивидам, организации обладают ограниченной рациональностью и вырабатывают рутины, позволяющие им успешно действовать в изменяющейся внешней среде. Как и нормы, о которых шла речь выше, эти рутины выполняют функцию экономии знания и уменьшения трансакционных издержек. Последняя достигается тем, что поведение участников организации, следующих правилам, становится более предсказуемым. Иными словами, рутины облегчают взаимодействие индивидов в рамках организаций и воплощают в себе накопленное знание.

В связи с этим эволюционная теория занимается целым рядом вопросов, в частности о том, как меняется структура организации по мере накопления знаний о среде и их осмыслении. В ответ на изменение ситуации фирма может начать изменения внутри себя, включая поиск новых организационных, технологических и прочих приемов и методов, а может предложить новый продукт, найти новые рынки и новых потребителей своей продукции и т.д. Разумеется, выбор типа реакции зависит от оценки трансакционных издержек в условиях несовершенства информации и неопределенности. И эти издержки в данном случае включают, кроме всего прочего, издержки поиска нужного партнера, переговоров, обучения партнера и т.д. Если речь идет о нововведении, то часто оказывается, что на рынке нет «частей», нужных фирме, чтобы из них, пусть и в принципиально новой комбинации, «сложить» новый продукт или технологию. Динамические трансакционные издержки оказываются очень большими. «Внедрение нового знания наиболее экономным способом зависит от природы нового знания и от существующей на рынке конфигурации возможностей. Эволюция промышленной структуры является, следовательно, эволюцией организации знаний и возможностей (способностей)»²⁴. При этом обучаются и изменяются как фирмы, так и рынок, поскольку фирма-новатор внедряет на него новое знание, обучая другие фирмы. Фирмы подвергаются отбору во взаимодействии с внешней средой, но и она в свою очередь влияет на процесс отбора. Таким образом взаимодействуют процессы отбора фирм и появления новых рутин по мере развития знания. Причем этот процесс бесконечный в том смысле, что никогда нельзя сказать, что установилась наилучшая структура отрасли, что выбраны совершенные рутины и отобраны наиболее эффективные фирмы. Более того, в один и тот же момент могут существовать различные отраслевые структуры, степень эффективности которых трудно соизмерить.

Кроме уже упоминавшейся проблемы единицы отбора, эволюционная экономика занимается и другими проблемами: «частоты», зависимости от прошлого, нормативной трактовки результатов эволюции.

Проблема «частоты» связана с самоограничением механизма естественного отбора, а именно с тем, что распространение рутин, обеспечивающих наибольшую приспособляемость применяющим их фирмам, приводит к тому, что на рынке остаются только фирмы подобного типа. Если следовать одному из основополагающих принципов биологии — где нет разнообразия, нет и развития, — придется признать, что экономика, в которой все фирмы одинаковы, утрачивает стимулы к развитию. Иными словами, приспособляемость как способность данного агента не является абсолютной и неизменной и может ослабляться в силу действия тех же механизмов, которые обеспечили эту высокую степень приспособляемости.

Проблема зависимости от прошлого связана со спецификой эволюционных процессов как марковских. Эволюционная экономика полагает, что траектория прошлого развития специфическим образом задает некий коридор возможных изменений в будущем, причем для каждого последующего момента существенно только то, какова была ситуация в предшествующем, а не то, каким образом последняя была достигнута. Хрестоматийным примером зависимости от прошлого является принятая система расположения букв на клавиатурах печатающих устройств: независимо от того, каким образом к ней пришли, важно, что она теперь такова и, несмотря на то что известна другая система расположения, обеспечивающая при прочих равных условиях более высокую скорость печати, отказ от существующей невозможен, причем с каждым годом он оказывается все менее вероятным.

Проблема нормативной интерпретации в рамках эволюционного подхода сводится к вопросу о том, отождествляются ли выживаемость и оптимальность или означает ли эволюция движение от низших форм к высшим. Если ответ положителен, то вопрос о любого рода вмешательстве снимается. Хотя подобная позиция в духе Г. Спенсера на первый взгляд соответствует эволюционному мировоззрению, большинство экономистов — сторонников эволюционного подхода с ней не согласны. Дело в том, что оценка существующего положения как оптимального может трактоваться как признание конечности процесса развития, что противоречит эволюционному подходу; кроме того, утверждение, что эволюция ведет к более эффективным формам, неявно означает стабильность внешних условий с тем, чтобы процесс отбора мог завершиться. Более того, было показано, что «для объяснения существования некоей структуры ссылка на ее эффективность не является ни необходимой, ни достаточной»²⁵. Компромисс между эволюционным подходом и вмешательством возможен, если рассматривать последнее не как стремление реализовать идеальный проект и навязать эволюции некоторые жесткие рамки, а как поиск лучшего решения из возможных в конкретных условиях.

Последняя из перечисленных проблем напрямую затрагивает очень важный аспект — а именно специфический характер социальной эволюции и влияние на нее сознательно действующего человека, а следовательно, вопрос о границах применимости идей биологической эволюции в социальных науках вообще и экономике в частности. Ответ на этот вопрос во многом определяет и перспективы развития эволюционной экономики. Эволюционная экономика является в настоящее время одним из немногих примеров влияния естественнонаучных дисциплин на экономику Выход за строгие рамки экономической теории в ее ортодоксальной трактовке связан, по-видимому, с трудностями исследования проблемы развития в ее широкой постановке. Насколько успешной и оправданной окажется подобная тенденция, сказать пока трудно, но предложенные в рамках эволюционной экономики подходы к решению ряда проблем сами по себе являются инновационными моментами в процессе роста экономического знания.

Сегодня есть некоторые основания предположить, что экономическая наука, так и не ставшая эволюционной ни в XIX, ни в XX в., может стать таковой в XXI в. Движению в этом направлении будут способствовать процессы, которые можно обозначить как глобализация в широком смысле, понимаемая не только как расширение мирового рынка, усиление экономических связей между странами и регионами, ускорение процесса обмена экономической информацией и т.д., но и как взаимопроникновение культур, включающее обмен идеями, т.е. все то, что в рамках эволюционного подхода трактуется как рост разнообразия, ведущий к ускорению процесса эволюции. В такой ситуации эволюционная экономика имеет шансы продемонстрировать — если прибегать к эволюционной терминологии — более высокую степень выживаемости, чем занимающие прочные позиции до сих пор экономические концепции и подходы. Впрочем, следуя логике эволюционизма, мы можем лишь высказывать осторожные догадки относительно результатов этой борьбы.

¹ Разумеется, у Дарвина были предшественники не только из облает которую сегодня мы можем отнести к общественным наукам. Еще в кон XVIII в. целый ряд представителей натурфилософии, среди которых можно назвать Д. Хаттона, П. де Лапласа, деда Чарльза Дарвина зоолога Эразма Дарвина, Г. Спенсера, высказывали идеи эволюционного развития применительно к различным явлениям физического мира.
² Witt U. А «Darwinian Revolution» in Economics? // Journal of lnstitution and Theoretical Economics. 1996. № 4. P. 707.
³ Мальтус Т. Опыт о законе народонаселения. СПб., 1868.
⁴ Foster J. Biology and Economics // The Elgar Companion to Institutional und Evolutionary Economics. Aldershot: Edward Elgar, 1994. P. 23.
⁵ Эта теория отличалась от господствовавшей в то время так называемой трансформационной концепции эволюции Ламарка, согласно которой изменения, приобретенные организмом в процессе жизни, передаются потомству; это означало, что вид в целом эволюционирует в соответствии с теми изменениями, которые возникают у каждого его члена в процессе взаимодействия с внешней средой.
⁶ Veblen Т. Why is Economics not an Evolutionary Science // Quarterly Journal ol Economics. 1898. July.
⁷ Veblen T. The Theory of the Leisure: An Economic Study of the Evolution of Institutions. N.Y., 1899. Русский перевод: M.: Прогресс, 1984.
⁸ См., например: Tullock G. Biological Applications of Economics // New Palgrave. Vol. I. L., 1987.
⁹ Маршалл А. Принципы политической экономии. Т. З. М., 1984. С 211-212.
¹⁰ Кропоткин П. Взаимная помощь как фактор эволюции. СПб., 1907.
¹¹ Langlois R., Everett М. What is Evolutionary Economics? //Evolutionary and Neo-Schumpeterian Approach to Economics. Boston et c: Kluwer Acad. Publ., 1993. P. 16.
^l2 Menger C. Problems of Economics and Sociology. Urbana: Univ. of Illinois Press, 1963. P. 130.
¹³ См., например: Хайек Ф. Фатальное самомнение. М.: Новости, 1992; Hayek F. The Constituion of Liberty. Chicago, 1960; Hayek F. Law, Legislation, and Liberty. Vol. I. Chicago, 1973.
¹⁴ Шумпетер Й. Теория экономического развития. М.: Прогресс, 1982.
¹⁵ Там же. С. 152.
¹⁶ Magnusson L. The Neo-Schumpeterian Evolutionary Approach to Economics — An introduction // Evolutionary and Neo-Schumpeterian Approach Economics. Boston etc.: Ktuwer Acad. Publ., 1993. P. 3.
¹⁷ Вашингтонский консенсус, или ортодоксальная концепция трансформации, — это совокупность идей относительно политики перехода к рыночной экономике, которая была сформулирована представителями ряда влиятельных организаций и исследовательских центров, суть которых можно сформулировать как скорейшее проведение либерализации, макроэкономической стабилизации и приватизации.
¹⁸ См., например: Становление рыночной экономики в странах Восточной Европы. М.: РГГУ, 1994; Theorising Transition: The Political Economy Post-Communist Transformation / Ed. by Rickis J., Smith A. L., N.Y., 1998.
¹⁹ Alchian A. Uncertainty, Evolution, and Economic Theory // Journal Political Economy. 1950. № 3.
²⁰ Nelson R., Winter S. An Evolutionary Theory of Economic Change. Harward Univ. Press, Cambrige, 1982.
²¹ Nelson R., Winter S. Op. cit. Р. 18-19.
²² Марковские процессы характеризуются тем, что каждое последующее состояние зависит только от предыдущего, но не зависит от того, как оно было достигнуто. Большинство популиционных процессов — марковские. Например, численность населения в следующем году зависит только от численности и уровня рождаемости в предыдущем.
²³ Weise P. Evolution and Self-Organization // Journal of Institutional and Theoretical Economics. 1996. № 4. P. 716.
²⁴ Langlois R., Everett М. What is Evolutionary Economics? // Evolution and Neo-Schumpeterian Approach to Economics. Boston etc.: Kluwer Acad. Pu 1993. P. 29.
²⁵ Hodgson G. Evolution and Optimally // The Elgar Companion to Institutional and Evolutional Economics. Aldershot, 1994. Vol. I. P. 209.

Автономов В.С. История экономических учений: Учебное пособие. — М.: ИНФРА-М, 2002.